– Можно по очереди… – ответил австриец уже не так уверенно, как прежде.
И тут встрял дурак-американец. Он выволок из недр своего просторного парусинового костюма шестизарядный «Кольт Уолкер» сорок четвертого калибра и сунул в руку Максимову.
– Для бравого парня ничего не жалко! Эта игрушка вас не подведет.
«Идиот!» – едва не выкрикнула Анита. Приключение, которое поначалу выглядело забавным, принимало все более угрожающий оборот.
Где-то на перроне мелодично звякнул колокольчик.
– «Я един со всем человечеством, а потому не спрашивай, по ком звонит колокол…» – торжественно продекламировал австриец.
– Не думал, что вы такой знаток Джона Донна, – процедил Максимов, взвешивая в руке тяжелый «кольт».
– Между прочим, это сигнал к отправлению поезда, – заметил седоусый. – Вам надо поторопиться, господа.
– Стреляемся сейчас же! – заявил юнец. – На большое расстояние разойтись не получится, нас могут увидеть с платформы.
Соперники встали по углам здания. Австрияк отбросил в сторону свой хлыстик и взял пистолет на изготовку. Максимов озадаченно вертел «кольт» в руках – ситуация вышла из-под контроля, и он не знал, что предпринять.
Между ними шагов восемь, прикинула Анита. С такой дистанции даже слепой не промахнется! Безотчетный ужас заполз в ее сердце. Сразу перестала ощущаться жара, сделалось знобко, по спине побежали мурашки. Анита увидела, с каким хладнокровием и, что важнее, с каким умением целит в Максимова расфранченный молокосос. Он убьет Алекса! – екнуло в груди. Убьет и глазом не моргнет. В сей миг явилось в облике юнца нечто величественное, почти монументальное. Так держат себя люди, обладающие огромной властью и привыкшие распоряжаться чужими судьбами.
– Алекс! – рванулась Анита вперед. – Прекратите… не смейте!
Усатый офицер крепко взял ее за руку.
– Madame, – молвил он сурово, – это мужское дело, они сами разберутся.
Максимов, приняв трудное решение, вскинул револьвер на уровень глаз, навел мушку австрияку в лоб, прямиком под прилизанную челку.
– Стреляйте по команде, на счет «три», – предупредил Грин, не желавший оставаться сторонним наблюдателем. И принялся громогласно отсчитывать: – Один, два…
– Ну и шут с тобой! – сердито воскликнул Максимов по-русски. – Хочешь околеть – околевай!
– …три!
Услыхав реплику про шута, австриец вдруг переменился в лице. Его рука, сжимавшая пистолет, резко дернулась кверху, и пуля, предназначенная Максимову, ушла в небо. В ту же секунду Анита вырвалась из хватки седоусого, бросилась к мужу и толкнула его в локоть правой руки, в которой он держал «кольт». Револьвер изрыгнул пламя, выдохнул пороховой дым. Пуля щелкнула о стену кильвангенского вокзальчика и срикошетила в кусты. Со стены посыпалась иссушенная солнцем штукатурка.
Никто толком не понял,