Подойдя к костру, я сел на одно из бревен и протянул руки к огню. Люблю костер, еще бы чего-нибудь съестного на нем сделать и было бы совсем замечательно.
Мне, вдруг вспомнилось, как однажды, еще в бытность мою студентом, мы всей группой поехали на природу. Мы развели там такое пламя, что хотелось вокруг него бегать, плясать и петь. Как, кстати, многие и делали. А потом мы жарили на нем все, что было можно и даже то, что нельзя.
Одна девушка, из особо напившихся, пока никто не видел, сняла и бросила в огонь свой бюстгальтер. Но зачем она это сделала, объяснить позже не смогла, только хлопала глазами и пожимала плечами. Я-то понимал ее: она просто была им зачарована. И не удивительно, ведь костер достигал в высоту более двух метров. Он словно гипнотизировал нас своими красками, танцующими языками пламени и треском горящего дерева. Да…
Особенно сильно на нас влиял треск костра. Ну, по крайней мере, на меня. Он был похож на игру тысячи тамтамов на каком-нибудь ритуале африканских каннибалов. Все это было настолько нереально, что и сейчас я думал об этом как о сне.
Встряхнул головой, разметая остатки воспоминаний, увидел Ульгаэля, сидящего напротив меня на другом бревне. Я так сильно погрузился в свои воспоминания, что не заметил, как он прошел и уселся там. Он сидел, чуть наклоняясь к весело потрескивающему костерку, и что-то держал между вытянутых рук. Словно, показывал это огню.
Немного отклонившись в сторону, я прикрыл глаза от пламени и увидел, что он держит в руках свой кинжал. Небольшой, сантиметров двадцать, клинок с тонкой рукояткой и ромбовидным навершием. Он пристально глядел на кинжал и почти незримо шевелил губами.
– Что ты делаешь? – поинтересовался я.
Он не ответил, но я увидел, что он меня расслышал. После моего вопроса его руки напряглись сильнее и еще шире открылись итак выпученные глаза. На красном лице выступили крупные капли пота, и стало слышно его тяжелое сопение.
Что он делает?
Не дождавшись ответа, я сел ровно и вновь уставился в костер. И сразу же заметил в нем какие-то маленькие завихрения. Затем я услышал, как Ульгаэль напряженным шепотом что-то говорит. Но разобрать, что он шепчет, было трудно, ибо костер начал тихо завывать.
Мне совсем не понравился этот спектакль, поэтому я резво вскочил со своего места, пытаясь понять, что происходит. Моментально отойдя на несколько шагов за бревно, на котором сидел, я продолжил неотрывно следить за парнем. Не надо было ходить к гадалке, чтобы понять, что с костром творится что-то неладное. И уж даже дебилу бы стало ясно, что парень в этом как-то замешан.
Не переставая заворожено смотреть на костер, я увидел, что завихрения стали более плотными и начали с хлопками отделяться от костра и взлетать. Так над костром взлетели