Давид лежал на её спине и не мог шелохнуться. Он хотел жить в этой сладкой заднице вечно. Он уже не очень хотел быть депутатом.
Но его вытряхнули, поцеловали в носик и угостили утренним кофе. Свет широко и привольно лился через окно на пол, и весь мир гудел своими ритмами, будто ничего не произошло ни в этой постели, ни на этом ковре.
– Ну, грязное животное, всё сделал? – поинтересовалась она участливо.
– Не могу знать, – сообщил Давид. – Я открываю себя. Кстати, что если я тебя разорвал бы, убил и так далее?
– Как – далее? После преступления следует наказание. Это к вопросу о далее. Почитай классику.
– Ты застрахована? – Давид положил в чашку лимончик и задумчиво посмотрел на голые ноги бабушки. – Я понял, почему в некоторых странах женщинам велят закрывать лицо.
– Я застрахована. А про закрытое лицо я всё знаю.
– Объясни. И, кстати, можно ещё кофе? Я собираюсь продолжить… обучение.
– Можно кофе, можно продолжить, можно объяснить про лицо. Но лучше ты попробуй сам. Давай сначала про лицо. Я терпеливая.
– Пожалуй. Горячий мужчина южного розлива раздевает невесту. – Давид отхлебнул кофе. – Нет, сначала он видит её лицо – губы, зубы, глаза, потом раздевает, впечатлённый красотой её прекрасных черт, осматривает руки, груди, ноги, раздвигает это хозяйство – и вдруг обнаруживает ещё одно лицо! Тайное лицо! Там тоже губы, тоже некий рот, что-то поглощающий. У второго лица тоже есть выражение – и невинности, и распутства; всё есть. Он в ужасе переводит взгляд на первое лицо, алеющее стыдливостью, потом в ещё большем ужасе на нижнее лицо – и со стоном горя обнаруживает полную гармонию! Что вверху, то и внизу. Конфузная интерпретация законов космоса.
Давид мечтательно закрыл глаза.
– Он рвёт и мечет! Он рычит в ярости. Вынести подлое зрелище спокойно – не может. И он подозревает, что эту страшную тайну все другие мужчины или знают уже, или могут узнать.
– Глаза-то, – говорит бабушка, – открой.
– Никто не говорит правды, но все знают, что у женщины два лица, практически одинаковых. И если она показывает кому-либо верхнее лицо, то этим самым она же показывает и второе, где всё соответствует первому. Ужасное, душераздирающее мужское открытие!.. Тогда он идёт на смелый эксперимент.
Давид вскочил и воздел руки. Бабушка накинула пеньюар.
– Он решительно и бесповоротно овладевает своей новобрачной, потом смотрит ей в первое лицо: там, как положено, целая гамма картинно противоречивых чувств, но это не главное. Он быстро переводит взгляд на второе лицо, разглядывает, а юная жена заливается особо густой краской стыдливости на верхнем, потому что она чувствует, что её нижнее лицо абсолютно выражает всё, что она вся целиком чувствует. И что может скрыть более опытное, верхнее лицо, то никак не может утаить нижнее: эта юная прелестница, вся невинная, как заря, оказывается, так же выразительно бесстыдна, как все! И даже более бесстыдна, поскольку настоящие профессионалки со временем научаются