35 этаж, в лифте только мы, без остановок и лишних попутчиков, возможно опять благодаря присутствию Эвелин Гувер и ее невидимому кольцу всевластия. Что это за отдел? Кабинеты-офисы ведущих студийных фотографов, художников-редакторов и концептуалистов? Какому директору я теперь должна подчиняться, не считая самого главного боса?
Периодический мандраж накрывает время от времени, заполняя кристаллами льда с кипящей лавой пульсирующие сосуды и капилляры в глазах, висках и в зудящей коже. Мне все еще не верится, что я делаю все это добровольно, по собственной воле!
Робин, надеюсь, ты запоминаешь не только, что нам говорят, но и куда ведут. Потому что я опять ни хрена не вижу, не слышу, а только чувствую. И то что я чувствую и едва замечаю, абсолютно мне не нравится.
Ты ведь не рядом? Господи, умоляю, сжалься! Пусть его не будет сейчас ни в этом здании, ни в этом городе, ни где-либо вообще во всей этой вселенной. Пусть он окажется моей больной воспаленной галлюцинацией из прошлого, от которой мне посчастливило уже раз излечиться. Я не хочу вспоминать ни стука его сердца, ни звука голоса, ни движения его шепота в моих волосах… Я не хочу чувствовать касания и объятий его рук, иначе… это будет предел! Я просто… умру, скончаюсь на месте.
Белые стены? Это мрамор, дерево или ламинат? Я не соображаю. Я… у меня в буквальном смысле отвисает челюсть, как только сознание вместе со зрением возвращаются на свои законные места.
У Эллис Льюис широко раскрываются глаза и округляется ротик. Первое, что она наконец-то замечает в упор и весьма четкой картинкой – крупные бутоны бордовых бархатных роз не иначе как самого «черного» сорта Black Baccara. Нет, не несколько штучек или дюжин в одном букете, а, мать вашу, целое море идеально подобранных цвет к цвету, размер к размеру свежих и восхитительных цветов!
– Мать моя женщина! – выпаливает Робин где-то по левое от меня плечо. Замирает рядом, видимо не решаясь идти вперед первой, пока я сама этого не сделаю.
Поднимаю взгляд, глаза, голову выше. Пытаюсь обхватить открытое пространство незнакомого помещения напротив "узкого" коридора приемной и двух живых "изгородей" из роз вдоль обеих стен "тоннеля", пока до меня не доходит, что это и есть мой рабочий кабинет. Вернее его открытая моему взору часть. Пластиковые вазоны с пышными и высокими букетами по всему периметру комнаты и стены-углы самого коридора, казалось затопили и скрыли как минимум две трети обзора всего кабинета. Ну, разве что кроме панорамного окна напротив.
– Что… это такое? – кажется, по моим губам начинает растягиваться