Отброшенный взрывом автор лежит на бруствере лицом вверх с невидящими открытыми глазами, закрывает глаза, поднимается на ноги и как ни в чем не бывало, отряхивается от земли. Автор лунатиком перемещается между орудиями, сближается закрытыми глазами с лицами прислуги, отдает распоряжения, сам садится у орудия, закрытым глазом прислоняется к окуляру и на что–то наводит прицел, замирая в это время в задумчивом оцепенении.
Автор задумчиво подходит к ездовому:
– Отчего не спит сын?
Ездовой что–то долго и непонятно объясняет, оба, как китайские болванчики, болтают друг другу головами, ездовой при этом смеется, подергивает левой бровью на кого–то сзади автора. Автор оборачивается – с бруствера на уровне его головы свисают подошвы чьих–то ног.
Бой продолжается – уже днем, слышится непрекращающийся звук артиллерийской перестрелки, вокруг светло и даже различимы контуры людей–лунатиков, орудий, телег, прицепов, штабелей опрокинутых ящиков, взрытой воронками земли, ломаных брустверов и убитых людей.
Внезапно начинается дождь, падают первые капли: посреди боя он оказывается неожиданным и совсем неуместным, люди, боясь промокнуть, бросают орудия, перестают стрелять и начинают прятаться кто куда.
Ездовой лезет под лафет и там сворачивается калачиком, фейерверкер зачем–то раздевает убитого, автор мечется по батареи и что–то как будто ищет, может, плащ или зонтик.
Где идет дождь, там моментально наступает тишина – сражение прекращается – звуки боя стихают и удаляются – все дальше и дальше, остается слышен только звук дождя. Запоздало взвизгивает разорвавшаяся шрапнель, и после нее становится настолько тихо, что даже тяжелое сопение фейерверкера слышится за дождевым перестуком о камни и орудийный металл.
Дождь настукивает каплями по намокшим раскрытым снарядным ящикам на подвозе.
Тяжело и глухо стучит по самим снарядам и сбегает с них неровными струйками подтеков.
Звонко – по щитам орудий.
Гулко – по смотрящим в небо и блестящим от воды орудийным стволам.
Серебристой росой покрывает стекло прицела.
Скатывается со спокойных и вытягиваемых под дождь солдатских лиц с закрытыми глазами.
Скапливается у убитых во впадинах их закрытых глаз.
Взмоченная земля и орудия блестят, дождь шелестит, словно наступила осень. Но где–то за дождем звучит мощный выстрел, где–то там, вдалеке, тишина нарушается и начинает исчезать, поглощаемая шумами, грохотом и приближающейся по всему фронту канонадой. Люди нехотя вылезают из своих укрытий, начинают кричать – отдавать приказания друг другу. Гремит совсем близкий орудийный залп, воздух заволакивается кровавым туманом, дождь не прекращается, его капли все так же упорно тарабанят по орудиям, земле и людям. Люди все меньше обращают на него внимание и снова увлекаются безумием прерванного боя, даже не замечают ручьями скатывающейся с себя воды – с лиц, с шинелей, с живых и мертвых.
Только что