Отточенность его нам много объясняет —
И если страстью вспыхивает взор,
То он же добротой сияет.
Пусть плоти мы услуживаем всласть,
Но это не служение, а служба —
И если душу обжигает страсть,
То согревает доброта и дружба,
Все больше в сердце пепла и углей,
Пылаем мы все реже, а не чаще.
И если годы, полные страстей
Уходят – доброта непреходяща…
Еще нас ослепляет нагота,
Но жизнь нам освещает доброта.
N2
Что наша жизнь без грана доброты!
Мы совершаем грустные поступки.
То ложь не отличим от правоты,
То, видя ложь, – ей делаем уступки.
Мы часто перед сильным выю гнем,
Мстя слабому: пред ним жестоковыйны.
И страшно думать: мы его распнем
Толпой – когда распять прикажет сильный.
Мы слепы, но горды, справляя в суете
Свой потный грех, доверясь осязанью.
И страшно прозревать в кромешной темноте.
И страшно на себе в минуту осознанья
Не ощутить ни чей сочувствующий взор.
Как самому с собой свой пережить позор?!
N3
Как самому с собой свой пережить позор?
В кромешной темноте едва мерцают тени
Бесплодных замыслов. Причудливый узор,
Невоплощенный мир духовных откровений.
Когда, в какой момент, в какой несчастный день
Мы отдаем себя вещественности тленья,
Покинув первую, ничтожную ступень
Духовности, нам данной от рожденья.
Чтоб у подножья лестницы души,
Несущей ввысь крутые очертанья,
До тризны собственной всю жизнь в себе глушить
Призывный крик – к кому? —
безмолвного отчаянья.
Как рыбы на песке, мы разеваем рты
В конвульсиях духовной немоты.
N4
Конвульсии духовной немоты
Являются ль предвестьем пароксизма,
Когда почудится: они не так круты —
Ступени, нас ведущие от тризны.
Карабкаясь из всех душевных сил,
Какую страшную мы делаем работу,
Пока из глотки, гной и кровь смесив,
Наш первый хрип прорвется сквозь мокроту.
И обессиленно, на ближних ступенях
Мы болью изойдем, обрезав пуповину,
И гниль с души отхаркиваем в прах,
Страшась не выкричать хотя бы половину.
Пусть это не конец – все повторится снова,
Но пароксизм души да разрешится словом.
N5
Но пароксизм души да разрешится словом!
Из праха сотворен – вновь обратится в прах.
Все поглотит земля – она первооснова,
Она же и финал. Кому неведом страх
Исчезновенья. Кто пред ним достоин?
Прелестна женщина – где прелести ее,
Где покоренный ею воин? —
Равно в земле подвязка и копье.
Князь и его клеврет – равно в могиле оба.
Истлели