– Да, читал сказки.
– Каждые тридцать лет, проведённых в заточении, я давала клятву падшим богам, моля их о вызволении из этой проклятой коробки. Но вчера, в канун нового срока заточения, я дала самую безумную из своих клятв. Я поклялась, защищать моего избавителя от любых невзгод, будь-то ранение, болезнь или даже сама смерть. Никогда не использовать свою силу в отношении его, ни для уничтожения, ни для возвышения над ним, ни для обогащения его. Всегда быть рядом с ним. Тебе повезло, найди ты меня на день раньше, всё было бы иначе. Прошлая моя клятва была куда примитивнее. Я просто разорвала бы тебя на тысячу разных кусочков. Но нам пора, я готова для пришествия в мир.
Его трясло, конечно, внешне он старался не подавать виду, но страх был сильнее. Она шла прямо за его спиной, запах серы и смрад от дыхания чудовища шёл впереди их обоих.
– Должна сознаться, твой страх открывает передо мной твоё сознание. Мы, создания тьмы, питаемся вашими слабостями, страстями, страхом, гневом, болью. Когда ты боишься, я могу читать твои мысли. Не бойся, я не возьму от тебя ни капли. Этот мир сам прокормит меня, да, теперь и тебя, когда ты под моей защитой. Свою подлинную внешность я сумею скрыть от посторонних глаз, а запах, он развеется, всё же я слишком долго была спрятана в пыльной коробке.
Они вышли к колодцу, беглец протянул руки, чтобы ухватиться за край выступа, но в этот момент на его голову обрушился удар черкеской шашки… Нет. Клинок даже не успел коснуться его, как вслед за шашкой на дно колодца упала отрубленная голова горца.
– Не бойся, иди вперёд, – он оглянулся. Изменился не только сам голос, изменилось всё, за его спиной стояла девушка необычайной красоты, длинные ресницы, лёгкая горбинка на переносице, чёрные, словно выточенные из оникса глаза смотрели на него нежно, но в тоже время была в них непостижимая сила, уверенность, находящаяся в каждом из произнесённых этим коралловыми губами слов. Она была не только красива, во всём её облике читалась принадлежность к древнейшему и славнейшему из родов, правящих этими местами. – Иди, – повторила она, и он повиновался. Вокруг колодца,