– Может не надо, Макс, ты же не знаешь, какой у нее организм… Я читала, что эта дурь вызывает все твои самые глубокие страхи наружу. А она все время болтает, что ей снится какая-то больница, из которой она выйти не может! И еще она не переносит мокриц! Плачет, когда их видит! – Кристина виновато улыбалась своему парню.
– Да блин, Крис, не переживай, я же не боюсь собирать грибы в тамбуре! Ха-ха!!! Ну, все сыпь ей целую пробку вместе с этими её семенами чиа. Вы же везде это дерьмо добавляете!
В прозрачный стакан с десертом из манго и творожной пасты упали маленькие черненькие семечки.
– Макс, а ты где это берешь? – с интересом спросила Кристина.
– Так эта приколюха растет везде за городом! Это ж обычный дурнопьян. Знаешь, такое выражение: ты что, белены объелся? Так это она и есть.
Катерина Сергеева / @veleena_wonderland
Впервые я увидела ее в ночь моего совершеннолетия. Длинные светлые волосы, большие зелёные глаза, очень худая, настолько, что сквозь тоненькое платьице можно было увидеть выступающие кости. Она была точной копией меня, только измученная. Я сидела и не могла пошевелиться, меня сковал липкий холодный страх. Она исчезла так же внезапно, как и появилась. И я снова смогла двигаться и дышать. А отражение в зеркале вновь стало обычным – моя комната.
С того дня прошло уже два месяца. Я не помню, когда я нормально спала. Я не могу никому рассказать об этом, потому что меня сразу закроют в психушку. Иногда я думаю, что это не самый худший вариант.
– Ты какая-то бледная сегодня, – мама поставила чашку чая передо мной и села напротив. – Что случилось, Жень?
– Ничего, – я только мотнула головой и отхлебнула кофе. Горло обожгло, я закашлялась.
– Не торопись, вечно ты куда-то спешишь.
– Хочу везде успеть, – отшутилась я. – Ладно, мам, я пойду к себе. Может посплю ещё.
Если бы выполнить было сказанное так же просто, как и произнести это вслух, то это был бы лучший день за последние пару месяцев. Я вышла с кухни под мамино ворчание, которое уже не слушала.
На часах почти полночь. На пустую половину кровати кто-то сел. Я почувствовала, как матрас прогнулся под тяжестью тела. По спине пробежали мурашки, а пальцы похолодели. Она никогда не приближалась так близко.
– Женя, – это мой голос, только хриплый, далёкий. – Это ты виновата. Слышишь? Ты. Ты! – голос сорвался на визг.
Я резко повернулась к ней, но ничего не увидела. Ничего. Наверное, я действительно схожу с ума. И состояние мое ухудшается с каждым днём.
– Ты виновата! – голос слышится из дальнего угла.
Я повернулась на него и замерла. Она была там. Ее движения были какие-то рваные, дёрганые, как у марионетки. Казалось, что ещё мгновение и кости ее с треском сломаются, и она развалится, как та кукла, нити которой обрезали.
Она