Мне надоело жить, отказывая себе в чувствах. Мне надоело жить, отказывая себе в нормальном общении. Я хочу остаться с ней. Я хочу быть тем человеком, который оправдает ее надежды, хотя бы только в течение отпущенного мне срока.
Океан напевает свою песню; ветер танцует свой танец. Мы стоим обнявшись. Сначала нам кажется, что мы держимся друг за друга, но затем мы понимаем, что нас держит что-то гораздо большее. Что-то бесконечно огромное.
– Что с нами происходит? – спрашивает Рианнон.
– Ш-ш-ш, – шепчу я. – Молчи.
Она целует меня. Долгие годы я ни с кем не целовался. Долгие годы я не позволял себе целоваться ни с кем. Губы у нее мягкие, как цветочные лепестки, и упругие одновременно. Я не тороплюсь, позволяя мгновениям медленно перетекать друг в друга. Ее кожа, ее дыхание. Острое чувство близости наших тел, их жар… Я стараюсь растянуть подольше эти ощущения. Ее глаза закрыты, я же смотрю на нее не отрываясь. Я хочу запомнить не только объятия и поцелуи. Я хочу оставить в памяти все.
Мы всего лишь целуемся. Но в этом чувствуется настоящая, подлинная близость. Время от времени она порывается ускорить события, но мне это не нужно. Я глажу ее плечи, она гладит меня по спине. Я целую ее шею. Она целует меня за ухом. Прерываясь, мы улыбаемся друг другу. Сегодня нам полагается быть в школе – у нее английский, у меня биология, – а не где-то там, на берегу океана. Мы нарушили установленный для нас на этот день распорядок.
Мы идем по берегу, держась за руки. Солнце сияет в вышине. Я не думаю о прошлом. Я не думаю о будущем. Я полон благодарности этому солнцу, и воде, и мягкости песка под ногами, и ощущению ее руки в моей руке.
– Нам нужно делать так каждый понедельник, – говорит она. – И вторник. И среду. И четверг. И пятницу.
– Вскоре все это нам просто-напросто надоело бы, – отвечаю я. – Не стоит повторяться.
– То есть больше никогда? – Ей не нравятся мои слова.
– Ну-у… Никогда не говори «никогда».
– Никогда не говори «никогда», – эхом вторит мне она.
На берегу появляются люди, в большинстве своем это пожилые мужчины и женщины, которые вышли на послеобеденную прогулку. Они кивают нам и кое-кто из них здоровается. Мы киваем в ответ и тоже здороваемся. Никто не спрашивает, что мы здесь делаем. Никто вообще не задает никаких вопросов. Мы для них просто ничем не выделяющаяся часть пейзажа.
Солнце склоняется к горизонту. Соответственно, падает и температура. Рианнон зябко вздрагивает, я отпускаю ее руку и обнимаю за плечи. Она предлагает вернуться к машине и достать из багажника наше «секс-одеяло». Мы выкапываем его из-под груды пустых пивных бутылок, спутанных кабелей и прочей дряни, которая обычно скапливается в багажниках у парней. Хотелось бы понять, как часто пользовались этим одеялом, но я не тороплюсь прибегать к воспоминаниям Джастина. Вместо этого приношу одеяло на берег и аккуратно его расстилаю. Я ложусь и смотрю на небо, и Рианнон ложится рядом и смотрит на небо. Потом мы садимся близко-близко и сидим, разглядывая облака, стараясь вобрать в