который русские называли Колыванью. С его захватом под властью Ярослава окажется практически вся Эстония, и, имея такой надежный тыл, он сможет запросто свернуть шею Рижскому епископу. Ярослав подумал и согласился, поскольку здесь его интересы совпадали с новгородскими интересами – в случае успеха те получали прекрасную перевалочную базу на торговом пути Новгород – Ладога – Нева – Ревель – Балтика. «
И послушался их король, и вернулся с войском другой дорогой в Саккалу и увидел, что вся область уже покорена тевтонами, два замка взято, а его русские повешены в Вилиендэ. Он сильно разгневался и, срывая гнев свой на жителях Саккалы, поразил область тяжким ударом, решил истребить всех, кто уцелел от руки тевтонов и от бывшего в стране большого мора; некоторые, однако, спаслись бегством в леса» (Хроника Генриха Латвийского). Понятно, что князь Ярослав не просто так обрушился на жителей замка Вилиендэ и его окрестностей с репрессиями, он, очевидно, прекрасно был осведомлен о том, кто же предал русский гарнизон, сговорившись с немцами. И лишь после этого, присоединив к себе отряды эстонских союзников, он подошел к датскому замку Линданизэ и приступил к осаде. И здесь снова сказалось неумение русских брать крепости штурмом: «
четыре недели бился с датчанами, но не мог ни одолеть их, ни взять их замок, потому что в замке было много балистариев, убивавших немало русских и эстов. Поэтому в конце концов король суздальский в смущении возвратился со всем своим войском в Руссию. А было то большое, сильное войско, и пыталось оно взять датский замок тевтонским способом, но не хватило сил. Разорив и разграбив всю область кругом, они вернулись в свою землю» (Хроника Генриха Латвийского). Вполне возможно, что, не сумев взять замок приступом, Ярослав стал бы действовать по старинке, «обложением», и в итоге добился бы своего, но новая напасть подкралась совершенно с другой стороны – князь вдрызг разругался с новгородцами. Почему эта ссора произошла и что послужило причиной, неизвестно, но продолжение она имела, когда Ярослав вернулся в Великий Новгород из этого похода, по меркам новгородцев удачного – «
а полона приведе бещисла… злата много взяшя, и придоша вси сдрави», а по его понятию – нет – «
но города не взяша». Сразу по прибытии на берега Волхова князь забрал семью и с полками ушел в Переславль-Залесский. «
Поиде князь Ярослав с княгынею и с детми Переяслалю; новгородци же кланяхутся ему: «не ходи, княже»; он же поиде по своеи воли» (Новгородская I летопись). И пусть князь ушел от новгородцев по своей воле, легче от этого никому не стало, потому что вскоре орден начал новое наступление.
* * * Для решающего похода на Юрьев, который теперь олицетворял собой сопротивление завоевателям в Эстонии и, как магнит, притягивал к себе все антигерманские силы в регионе, епископ Альберт поднял всю Ливонию. Две попытки по захвату города, которые до этого предпринимали братья-рыцари, закончились полным провалом, и епископ вполне отдавал себе отчет, к каким последствиям
