– И ты не знаешь, что она любит больше всего? – вопрошал кто-то смутно знакомым голосом, в котором был целый букет ярких эмоций: изумление, растерянность, разочарование и что-то еще в том же духе.
– Не знаю. – Отец Риты был смущен и растерян не меньше своего собеседника. – Чай мы с ней пили в придорожных кафе. С пирожными. – Все-таки собрался с мыслями он.
– Это не говорит о том, что твоей дочери нравятся чай и непонятно каким общепитом, – это слово прозвучало как ругательство, – изготовленные пирожные!
В тоне говорящего проскользнули характерные неодобрительно-сварливые нотки, и Рита вспомнила: енот, спрыгнувший с потолка! Гоша.
Рита перевела взгляд. Гоша енотом не был – девочка прекрасно помнила поле этого животного! – но внешне похожим на него существом около полуметра ростом. Одет был в ливрею. Приглядевшись, Рита поняла: Гоша вообще не принадлежал к животному миру, его поле было… было каким-то… каким-то другим.
«Неужто?.. – начала догадываться девочка. – Неужто… домовой?»
И правда! Исчезает и появляется, заботится о гостях, об угощении. Спит под потолком… Конечно же! Это домовой! Вот это да!
– А о чем это говорит? – спрашивал тем временем отец.
– Что она проголодалась, – в голосе Гоши теперь звучало еще и презрение, – но очень тебя любит, а потому готова терпеть лишения и жрать всякую гадость. Эх ты… папаня!
Домовой был прав только отчасти. Кроме отца, Рита любила еще и дорогу. Хотя, конечно, любовь к последней не шла ни в какое сравнение с любовью к отцу. Как бы там ни было, «лишения» она не терпела, а принимала как должные. Кроме того, разве это не здорово – проголодаться, а потом попить чайку и заесть каким-нибудь кексиком?
– Так ничего и не вспомнишь? – Гоша спрашивал не для того, чтобы выиграть спор или унизить ее отца.
Он был при исполнении, и ему хотелось сделать свою работу хорошо. Да и порадовать «знакомую ему» Риту домовому хотелось тоже. Вот только папа, похоже, и впрямь был в замешательстве. Не знал он, что любит его дочь, а выдумывать ему не хотелось.
Пора было вмешаться в разговор. Рита открыла рот…
Но сказать ничего не успела.
– Не кипятись, Гоша, – примиряюще произнес Даня. – По-моему, Ритка вообще не любит есть.
– А тебя вообще не спрашивали, Данимир! – теперь в голосе Гоши звучал еще и очевидный для Риты страх. Легкий, но все-таки страх.
«Не может быть! – мысленно ахнула Рита. – Домовой что, боится Даньку? Ну дела! Он же мухи не обидит!»
– Даня прав, – Рита поспешила заговорить, и внимание присутствующих переключилось на нее. – Я не очень люблю есть.
Гоша, уже приготовившийся сказать что-то колкое Дане, замер.
– Упустили дитенка, – неодобрительно покачал головой он. – Что же… В таком случае я приготовлю телячьи отбивные. По крайней мере, их любит волхв Борилий.
Домовой, фыркнув, исчез.
Отец и Даня как