– Что касается меня, я держусь другого мнения, – сказала Зельмаида, – виновного губит не столько важность обвинений, сколько вескость показаний. Любовник, который бесчестит своими речами алтарь, на котором он священнодействовал, – нечестивец, не заслуживающий никакого доверия; но когда свидетельствует сам алтарь, что можно ему возразить?
– Что алтарь сам не знает, что говорит, – сказала вторая собеседница.
Тут Монима прервала молчание, которое хранила до сих пор, и медленно произнесла небрежным тоном:
– Ах, пускай мой алтарь, раз уж он алтарь, говорит или молчит, я не боюсь его речей.
В это мгновение вошел Мангогул, и от него не ускользнули последние слова Монимы. Он повернул свое кольцо над нею, и все услышали, как ее сокровище закричало:
– Не верьте этому: она лжет.
Соседки ее переглянулись и стали спрашивать одна другую, кому принадлежит сокровище, только что издавшее голос.
– Не мне, – сказала Зельмаида.
– Не мне, – сказала вторая собеседница.
– Не мне, – сказала Монима.
– Не мне, – сказал султан.
Все упорно отнекивались, не исключая фаворитки.
Воспользовавшись этой невыясненностью, султан обратился к дамам:
– Вы обладаете алтарями, – сказал он. – Хорошо, какие же совершались в них службы?
Говоря это, он стал быстро направлять перстень в последовательном порядке на всех женщин, исключая Мирзозу. И каждое сокровище отзывалось по очереди; слышались различные голоса:
– Меня посещают слишком часто…
– Меня истерзали…
– Меня покинули…
– Меня надушили.
– Меня утомили.
– Меня плохо обслуживают…
– Мне докучают… и т. д.
Все произнесли свое слово, но так быстро, что нельзя было понять, кому оно принадлежит. Их болтовня, то глухая, то визгливая, сопровождаемая хохотом Мангогула и придворных, произвела небывалый шум.
Женщины признавались с самым серьезным видом, что это очень забавно.
– Ну, что же, – сказал султан, – мы очень счастливы, что сокровища удостоили говорить нашим языком и принять участие в наших беседах. Общество бесконечно выиграет от такого удвоения органов речи. Может быть, и мы, мужчины, заговорим иначе, чем ртом. Кто знает! Тому, что так тесно связано с сокровищем, может быть, предназначено спрашивать его и отвечать ему. Однако мой анатом думает иначе.
Глава восьмая
Третья проба кольца
Интимный ужин
Сервировали ужин, уселись за стол; все начали подшучивать над Монимой; женщины единодушно обвиняли ее сокровище в том, что оно заговорило первым. И она не сумела бы противостоять