Тут Мангогул замолчал и продолжал шагать по апартаментам фаворитки. Он ходил с опущенной головой взад и вперед, останавливался и по временам топал ногой. На минуту он присел, но тотчас же вскочил, простился с Мирзозой, забыл ее поцеловать и удалился в свои покои.
Африканский автор, обессмертивший себя историей возвышенных и чудесных деяний Эргебзеда и Мангогула, продолжает в следующих выражениях:
Судя по плохому настроению Мангогула, все думали, что он изгонит всех ученых из своего царства. Отнюдь нет. На другой день он встал веселый, утром покатался на карусели с кольцами, вечером ужинал со своими фаворитками и с Мирзозой в великолепном шатре, разбитом в садах сераля, и казался ничуть не озабоченным государственными делами.
Умы, настроенные пессимистически, фрондеры Конго и новаторы Банзы, не преминули осудить его поведение. К чему только не придерутся эти люди!
– И это называется, – говорили они на прогулках и в кафе, – управлять государством! Целый день не выпускает копья из рук, а ночи проводит за столом.
– Ах, если бы я был султаном! – вскричал маленький сенатор, разоренный игрой, расставшийся с женой и давший своим детям прескверное воспитание. Если бы я был султаном, я гораздо лучше него привел бы Конго в цветущее состояние. Я хотел бы быть грозой моих врагов и любимцем подданных. Меньше, чем в полгода, я восстановил бы во всей силе полицию, законы, армию и флот. У меня было бы сто линейных кораблей; наши ланды превратились бы в плодородные поля, и дороги были бы исправлены. Я уничтожил бы или, по крайней мере, уменьшил наполовину налоги. Что касается пенсий, господа остроумцы, даю слово, вы не получали бы и на понюшку табаку. Бравые офицеры, Понго Сабиам! – бравые офицеры, старые солдаты, судьи, вроде нас, посвятившие труды и досуг на то, чтобы чинить правосудие, – вот люди, которых я осыпал бы милостями!
– Разве вы не помните, господа, – прибавил тоном знатока старый беззубый политик с прилизанными волосами, в камзоле с протертыми локтями и в обтрепанных манжетах, – нашего великого императора Абдельмалека из абиссинской династии, который царствовал две тысячи триста восемьдесят пять лет тому назад? Разве вы не помните, как он велел посадить на кол двух астрономов за то, что они ошиблись на три минуты в предсказании солнечного затмения, и четвертовал своего хирурга и придворного врача, предписавшего ему некстати манную кашу?
– А затем, – продолжал другой, – спрашивается, на что нужны все эти праздные брамины, эти черви, жиреющие от нашей крови? Разве несметные богатства, в которых они утопают, не больше подошли бы таким честным людям, как мы?
С другой стороны слышалось:
– Разве имели понятие сорок лет тому назад о новой кухне и о лотарингских ликерах? Все окунулись в роскошь, которая возвещает близкую гибель империи, естественное последствие пренебрежения к пагодам и развращения нравов. В те времена,