Вызвать скорую помощь и отвезти бедного журналиста в психдиспансер Кукушкин поручил Зуеву. Тогда-то Зуев и удивился во второй раз. Удивился своей прозорливости.
– Известно, что радио больше, чем другие СМИ привлекает психически неуравновешенных людей, но чтобы до такой степени… – рассуждал Зуев, сидя в приемном покое диспансера.
И в этот момент из кабинета вышла женщина в белом халате. Нет, даже не вышла, а выплыла. И не женщина, а богиня. Ее чувственные губы, ее пристальный взгляд, высокая прическа, будто из другого времени, ее грациозные движения начисто лишили Зуева рассудка. Он забыл о Безочкове, о радио, обо всём на свете. Он смотрел на нее, крупную сексуальную женщину лет пятидесяти и не мог отвести взгляда. Расстегнутая пуговица халата приоткрывала великие тайны. Казалось, ее роскошные груди готовы выпрыгнуть навстречу ему, Виталику Зуеву, и озарить божественным светом унылое помещение больницы. Богиню звали Мария Петровна Волосянская, она была кандидатом психологических наук и работала в диспансере врачом-психотерапевтом.
Невероятным усилием скинув с себя гипнотические чары, Зуев, путаясь в словах и заикаясь, поинтересовался у богини о перспективах выздоровления своего сотрудника и в странном состоянии покинул заведение.
Как выяснилось позже, встреча Зуева с Волосянской оказалось не случайной. Уже спустя месяц Виталий поступил на курс менеджмента и коммерции в ФИГУ, как сокращенно называли Федеральный Институт Глобального Управления, где Мария Петровна Волосянская читала студентам курс «Управленческой психологии».
– Да, – подумал Зуев, – похоже, это судьба!
На утро после неожиданного визита мэра Зуев приехал на работу рано. Ночью он плохо спал, ворочался, мучался от изжоги. Всю ночь ему снился Копейкин. Будто он выиграл по радио рулон туалетной бумаги и приехал получать приз. И будто Зуев лично вручает ему этот приз, но рулон выскальзывает из рук и начинает разматываться, и никак не удается его скрутить. И вот уже всё помещение в этой бумаге, а она всё раскручивается и раскручивается. И вроде бы это уже не Копейкин, а Борис Николаевич Ельцин грозит пальцем и говорит:
– Тебе, Зуев, не на радио работать, а динамо-машину крутить!
Едва дождавшись рассвета, Зуев поднялся, посмотрел в зеркало и тяжело вздохнул. Но утренняя дорога и свежий майский ветерок развеяли тягостные ощущения от ночных кошмаров, по радио звучала песня What A Wonderful World в безукоризненном исполнении Армстронга, а секретарь Зоечка сделала ему крепкий кофе с тремя ложками сахара. И Зуеву вдруг стало хорошо. Он сидел в своем кабинете и думал о Марии Петровне. Что в ней особенного? Почему мысли его то и дело возвращаются к ней, женщине, которая старше лет на пятнадцать? Которая рядом с ним, таким подтянутым и спортивным, наверное, выглядит настоящей глыбой, скалой,