– Эй, девица, погодь!
– Да? – дрожащим голосом произнесла девушка.
– Как твое имя?
Маша сглотнула горечь и невольно вымолвила свое цыганское имя:
– Рада.
– Как? Я не расслышал?
– Рада Ивори, я цыганка, – ответила громче Маша, назвав фамилию Шаниты и прямо смотря в глаза офицеру полиции. Она понимала, чтобы ей поверили, ее слова должны были подтвердиться уверенным взглядом. Она глухо спросила. – Что ты хочешь от меня?
– Да уж, хотели спросить, – буркнул офицер и тоном инквизитора добавил. – Тут одна банда шныряет. Опять лавку купца здесь, на Гороховой улице ограбили, сегодня поутру. Не знаешь, кто это был?
– А мне откуда знать, господин? – ответила Маша, изображая цыганский акцент. – Наш табор стоит за городом. Я недавно сюда пришла.
Полицейский хмуро усмехнулся и переглянулся с солдатами.
– Не она, вроде, – заметил один из солдат, обращаясь к офицеру, также рассматривая Машу.
– Вижу, что не та девица, что купец описал, – кивнул полицейский и, обратившись к девушке, строго добавил. – Ладно, ступай куда шла. Да побыстрее, а то передумаю и в каземат отведу тебя. Знаю я вас, цыган, ворье одно!
Военные быстро пошли дальше, даже не оглянувшись на Машу. После того, как патруль свернул на соседнюю улицу, Машенька устало опустилась на корточки, прислонившись спиной к деревянным кольям забора. Прикрыв глаза, она ощущала, как ее сердце дико бьется от страха и боли. Мрачные, мятущиеся мысли в голове Маши твердили ей вспомнить о вине перед семьей и родом, о том кем она была и кем стала. Ее сознание твердило ей обвинительные трагичные фразы: “Я предательница! Как я посмела солгать им? Как я, последняя из рода Озеровых испугалась этих людей? Мой прадед был обласкан царем Петром за доблесть и честность, а мой дед был полковником Елизаветы Петровны и не боялся сражаться под пулями! Мой отец был советником ныне царствующей императрицы Екатерины Алексеевны, а моя мать была фрейлиной цесаревичей. Все мои предки были великими и гордыми. Они не боялись открыто называть свое имя и отвечать за свои поступки своей честью, а порою даже кровью. А я?! Я воровка, нищенка и беглая преступница. Я лишь их жалкое подобие, их тень. И теперь у меня даже нет имени…”.
Горькие слезы покатились из прикрытых глаз Маши. Она знала, что должна была гордо назвать свое настоящее имя. Но это имя теперь несло в себе смертельную опасность. Ибо, ее могли узнать и доложить в тайную канцелярию. Но Машенька дико боялась снова попасть в тюрьму и вновь подвергнуться смертельной опасности.