– Боже мой…
– Что, Алехандро?
– Какая-то странная у нас эта поездка, ты не находишь?
– Нет. Почему странная?
– Да так… Ну где же этот чертов официант? Я сейчас начну жевать скатерть…
Он снова оглянулся, заодно бросив взгляд на Лину. Она задумчиво смотрела прямо перед собой, подперев подбородок рукой, и была похожа на даму из Эльче как ее точная копия, как слепок с оригинала. Разве что овал лица у Лины был более узок.
Алехандро на миг окаменел, потом отвернулся, взял салфетку и начал крутить ее в руках.
– Что с тобой? – спросила Инма.
– Ничего. А что?
– Ты плохо себя чувствуешь?
– Сказал же – я хочу есть.
– Сейчас нам все принесут. Потерпи немного.
– Я терплю.
– Ну вот, уже несут.
– Наконец-то, – пробурчал Алехандро, бросая салфетку на стол и откидываясь на спинку стула. – Еще даже не стемнело…
– Перестань, прошло не более двадцати минут. Иногда ты ведешь себя как ребенок.
Алехандро с мрачным видом взял кусок хлеба, отломил немного мякиша и принялся катать его по скатерти. Настроение его резко упало. Он боролся с желанием еще раз обернуться и посмотреть на Лину. Точно ли она походила на образ, который преследовал его? Не показалось ли ему это в ярком, почти что слепящем солнечном свете? Белые скатерти, светло-розовые шторы, огромные окна, большой пустой зал, агрессивное солнце – все это так или иначе создавало определенный колорит, который мог исказить реальность.
– Алехандро, ешь салат, – напомнила ему Инма.
Он стал есть салат, не чувствуя вкуса. Почему-то ночное приключение, до этого представлявшееся ему приятным, но не более, сейчас начало волновать его. Он припоминал черты лица Лины, которые видел и при тусклом вечернем освещении, и при мягком рассеянном свете луны, и в утренних лучах солнца. Кажется, тогда в какой-то миг ему тоже почудилось, что она похожа на его даму из Эльче, или и это тоже было всего лишь игрой света и воображения? А возможно, вчера он просто слишком много выпил…
Внезапно ему захотелось оказаться в своей мастерской, за закрытой дверью, в полной тишине, перед мольбертом. Он был уверен, что если бы это осуществилось прямо сейчас, он по памяти смог бы написать свою даму из Эльче такой, какой чувствовал. И ему для этого не нужна была ни Лина, ни Инма, ни другая женщина. Все, что было необходимо для работы над новой картиной, в данный момент существовало в нем самом, в его голове, в его душе и в той призрачной неземной субстанции вокруг него, которая иногда называется вдохновением. Какая Прага? Какой ресторан? Какой салат?
Он отодвинул тарелку, взял салфетку, достал из кармана пиджака карандаш и попробовал сделать набросок. Но салфетка была рельефная и слишком мягкая, у него ничего не вышло. Он скомкал ее, бросил в тарелку с недоеденным салатом. Краем глаза он видел, что Инма нерешительно посматривает на него, желая что-то сказать. Он знал, что в итоге она ничего не скажет. Сейчас он мог даже обернуться и опять посмотреть на Лину без опасения, что Инма что-то заподозрит. Но оборачиваться он уже не