Отель «Прага». Татьяна Анатольевна Столбова

внимания на других, а делать то, что удобнее ей самой в данный момент. Все было бесполезно. Для Виктора она была самой тупой, самой бездарной ученицей. Она никогда не могла осуществить ничего, даже самой малости, из того, что проповедовал ей он. «Ты как цветок, – говорил Виктор. – Он живет, никому не мешая, а если ему понадобится дождь, он не сможет его попросить и засохнет». Сравнение это раздражало Лину, и не только потому, что она вовсе не желала быть таким цветком, а еще и потому, что Виктору абсолютно не шло выражаться подобными категориями. Она понимала, что таким образом он старался донести суть своих выводов до нее, говоря на ее языке, но это ничего не меняло. Идиотский цветок, который не может попросить дождя, – что, кстати, естественно, ибо цветы вообще не разговаривают, – даже снился ей потом несколько раз.

      Сейчас она снова вспомнила про тот цветок, подумала, что Виктор в очередной раз был прав насчет нее, тяжело вздохнула и стала смотреть в окно напротив. Конечно, ничего она там не видела и увидеть не могла – окно было занавешено шторой, но больше смотреть было некуда. Пока она разглядывала меню, ничего в нем не видя, она все косилась в сторону девушки Алекса, а теперь это было невозможно. Ей казалось, что девушка посматривает на нее, но для того, чтобы убедиться в этом, надо было посмотреть в ответ, а этого Лина не могла себе позволить. «Цветок», – с горечью подумала она. Виктор выразил свое мнение о ней коротко и неуклюже, но, как всегда, попал в цель.

      Интересно, спросила ли девушка у Алекса, кто она такая? И что ответил ей Алекс?

      ***

      – Алехандро, кто это? – спросила Инма.

      Она, как и он, не была особо ревнива, но если бы узнала правду, скандал был бы обеспечен.

      – Одна русская, – небрежно ответил Алехандро. – Встретились вчера в холле. Узнала меня и попросила автограф.

      Инма кивнула, довольная. Ей нравилось, что Алехандро обладал определенной известностью, хотя, конечно, предпочла бы, чтобы он был актером, или режиссером, или певцом, или, на худой конец, писателем, но и художник – тоже было неплохо. Конечно, совсем не это она любила в нем, она просто его любила, но еще хотела, чтобы и другие его любили, а не только она и его шизофренический брат.

      – Все-таки от Эрнесто есть какая-то польза, – сказала Инма. – Ну кто знает художников в лицо? А он пристроил твои портреты почти во все популярные журналы.

      – А зачем кому-то знать художника в лицо? Вот тебе, к примеру, интересно, как выглядел Рубенс?

      – Он не в моем вкусе.

      – Но тебе интересно, как он выглядел?

      – Алехандро, я знаю, как он выглядел, я видела его автопортрет. А еще я знаю, что ты скажешь дальше.

      – Что?

      – Что за художника должны говорить его работы.

      – Именно так.

      – Но сейчас другое время, Алехандро. Каким бы ты ни был талантливым, у тебя не будет успеха, если тебя не одобрит и не примет пресса. Если о тебе не пишут статьи, если у тебя не берут интервью и если твои фотографии не печатают в таблоидах