– Не надо. Меняй стены, но не меня.
– Извини, я не специально, просто так получилось. – Я быстро нагнала его и предельно искренне посмотрела в глаза, обрамленные темными кругами. – Правда.
Он кивнул. Дальше мы пошли вместе.
– Если бы здесь сейчас были души, то мы бы их почувствовали, узнали имя каждой. Ты бы вернулась и зарегистрировала их. И только потом я смог бы помочь им перебраться в Рай.
– Почему «были бы». – Не поняла я. – Сейчас их нет?
– Нет, ты же их не пригласила.
Я остановилась:
– В смысле?
Он разочарованно покачал головой:
– Здорово, самое главное я тебе и не объяснил. Ты должна наблюдать момент расставания души с телом и приглашать их к себе.
Кажется, кровь отлила от моего лица, да и руки резко похолодели:
– Наблюдать смерть? А не лучше ли ее не допустить?
– Ты не можешь, не имеешь права, – возразил Другой.
Я опешила:
– Ты действительно думаешь, что я смогла бы просто смотреть, как Настя Миркушина, будущая первоклассница, расстается с жизнью и приветливо улыбаясь, приглашать ее в Небытие?
Похоже, моя внезапная атака привела его в замешательство:
– Ты не можешь решать, кому жить, а кому умирать. Твоя обязанность переправить душу в Рай. И почему ты решила, что Смерть это зло?
О, да! Он действительно был удивлен. Я считала, что смогу понять его? Что-то сомневаюсь.
– Да потому что смерть причиняет страдание! – Я развела руками.
– Какое? Душа продолжает свой путь, она не испытывает боли, ни душевной, ни физической.
– Как же ты ошибаешься! – Я разочарованно помотала головой. – Смерть причиняет и душевную и физическую боль тем, кто остается, кто теряет.
Он в нерешительности уставился в пол, затем проговорил:
– Но люди знают, что смерть – это не конец. На то и религия.
– Знать и верить – это разные вещи, – возразила я.
Другой отошел к стене и сел на холодный пол. Он обнял колени и задумался. Минуты через две, не дождавшись продолжения беседы, я села напротив, надеясь, что в этом мире невозможно простудиться.
Он поднял голову и посмотрел на меня. Такой ровный сильный взгляд, без робости или сомнений, я не видела никогда. Он не давил, но связывал, будто бы луч света, естественно до дрожи. Когда Другой смотрел на меня так, я понимала все, и не нужно было слов, не нужно было объяснений. Я просто знала, что мы – одно целое.
Как быстро возникло это чувство! Две недели. Но почему это чувство не поглотит меня целиком, не лишит воли и разума? Почему мне нужно что-то понимать, выслушивать объяснения? Как было бы хорошо,