– Сегодня церковь получила еще одного истинного верующего, в этом я не сомневаюсь.
Адриан взглянул последний раз на того, кто сейчас получил ценный, хоть и радикальный урок. Сохраняя отрешенный вид, молодежь разошлась по сторонам. Монахи, что несли чугунный котелок, пытались осторожно поднять пострадавшего собрата. Тот болезненно стонал при каждом движении. По шее вниз под балахон стекала кровь из рваных ран. Лицо опухло, а один глаз не мог раскрыться. Во рту зиял черный провал, которого несколько минут назад еще не было. Кажется, он до конца жизни будет пугать прохожих своим видом. Думалось, послушник еще легко отделался. Адриан был способен сделать намного больше, все ради его столь любимой веры, и столь ненавистной власти церкви.
Рельнадо проследил за его взглядом:
– Если паренек переживет сегодняшний день и не сломается, то мы получим еще одного полоумного фанатика, – уже грустно заметил Рельнадо. – Я, видимо, никогда не привыкну к твоим методам, Адриан. Думаю, у тебя и без этого есть дела. Завтра мы все обговорим еще раз.
Демонстративно отвернувшись от своего друга, он направился подальше от лучшего из лучших служителей церкви. Монахи вокруг тоже пытались найти занятия в стенах монастыря. Несмотря на кроткие взгляды по сторонам, Адриан оставлял впечатление довольного собой паладина, хоть и пожираемого внутри противоречиями.
***
– Прости мне мой гнев, хоть и направлен он во благо. Прости мне мою слабость, что я веду своей силой.
Стоя на коленях в своей келье, он смотрел в узкое окно. Руки сжимали железный кулон на шее, истертый пальцами до блеска. Своей формой он напоминал оперение стрелы. Гофард дорожил им, ведь это единственное, что осталось от его прошлой жизни. Единственное, что давало ему повод жить дальше.
Он молил о прощении, но не знал, нужно ли оно ему. Как пересилить гнев, свое праведное безумие? Лишь уповать на Его волю. Истинный Феникс заберет к себе его пламя. Он направит его душу к свету. Он направит его руку на заблудших, на слабаков. Он даст силу ему, он покарает их…
– Нет, все не то! – крикнул в пустоту Адриан, и слова эхом возвращались к нему, неся в себе обвинения.
Страх снова поселился в голове. Каждый день он боролся с ним, что уже казалось ему сумасшествием. В моменты бешенства жизнь представляла из себя сон. Все это дурной кошмар, в котором он терялся и не понимал, почему не может им управлять. Своей яростью он хотел чувствовать себя живым, делая больно другим. Должно быть что-то, что удержит его. Нечто постоянное, неизменное.
– Истинный Феникс, услышь меня. Озари меня своим светом, укажи мне путь.
Единственное, что было примечательным в скромной серой келье, это горшок с растением, тем самым на окне, аккуратно загораживающим одинокий свет. Длинные тонкие листья поднимались вверх и под своей тяжестью опускались на подоконник. Остров спокойствия, частичка жизни, которую ценил Пылающий Бог. Адриан