Все еще подавляя в себе гнев, Гофард шумно встал из-за стола, будто ужаленный. Он злобно сжимал губы, а взгляд его был пронзителен, как у стальной птицы на столе настоятеля. Как никогда, церковнику хотелось занять место этого старика, чтобы, наконец, показать, что значит по-настоящему служить церкви верой и правдой.
– Я не забыл, Верный Дранас, – слова колко летели в настоятеля. Гофард с презрением повторил за ним приказ. – Сегодня я отберу себе людей для отряда, а завтра обязуюсь зайти к архимагу.
Адриан слегка склонил голову, будто в почтительном жесте, но, скорее, подчеркивая недовольство. Он коротко закончил вопросом:
– Еще будут указания, Верный Дранас?
Наставника только забавляла беспомощность паладина в этом разговоре. Он даже не хотел этого скрывать, широко расплывшись в улыбке. Уже долгие годы ничто не могло перечить воле настоятеля.
– Вы свободны, Карающий Меч. Прах к праху.
Воин не заставил себя долго ждать, направившись к выходу. Адриан выпустил всю копившуюся злобу, с силой захлопнув дубовую дверь за собой. Она готова была сорваться с петель, но чудом осталась на месте. Впрочем, монахам было не впервой ее чинить.
***
Гофарду всегда нужна была четкая мотивация, цель, которой он мог отдаться до конца. Он всегда должен был знать, что все идет во благо самой Истины. Потому слова в письме и реакция настоятеля сильно покачнули уверенность паладина. Церковь обладала неоспоримой властью, и ничто не могло заставить ее быть обязанной кому-то, тем более колдунам.
Адриан предвзято относился к этим шарлатанам. Его вера не клеймила их деяния как нечто греховное, нет. Но паладин достаточно хорошо вчитывался в писания, и в текстах почти всегда маги выставлялись не в лучшем свете. Они были сборищем предателей и лжецов, преисполненных властью. Не зря в Послании был свой собственный свод законов для магов и их учений. Каждый из них должен был соблюдать их, дабы не пресытиться этой безмерной мощью, корни которой уводят в грех.
Несмотря на все это, колдуны считались важной частью Королевства, хоть они и вели свой образ жизни обособленно. За столетия они сильно продвинули науку, улучшив быт жителей. Но, как было сказано в священных текстах, из-за возможного всесилия им воспрещалось нести магию во вред живому, в любых проявлениях. Магам даже нельзя было участвовать в войнах, сколь бы ни было велико искушение командующих. Любой чародей, пренебрегший священными запретами, считался отступником, нечестивцем. Для этого Адриан и был рожден – находить тех, кто забыл нерушимые постулаты. Многие годы жизни он потратил, чтобы собственноручно карать эту погань. Ведь