Напоследок хочу сказать, что все твои бумаги и чертежи хранятся в том старом шкафу, который ты некогда чинил. На кухонном столе так и остались следы от чашек с кофе. В спальне, где ты спал, всё ещё лежит твоя футболка. А на стойке, в коридоре, лежит то письмо, которое мне вручил почтальон, за день до твоего отъезда. – её голос снова стал дрожащим, – И что до сегодняшнего дня… – стал слышен плач. – …Я ждала тебя. Но теперь я поняла, что это бессмысленно. Ждать человека, который про тебя забыл, и ты ему не нужна.
Прощай, Илья! Спасибо тебе ещё раз за всё! И прости меня! – телефонный звонок оборвался, стали слышны бесконечно надоедающие гудки.
Илья сидел на краю кровати. По его щеке стекла слеза и упала прямо на телефон, на котором до сих пор шли бездонные гудки и стояла фотография Жени на её контакте. Потом капнула вторая, третья. Он отвернулся и уткнулся лицом в подушку. Ему хотелось плакать, но он не мог этого сделать. Что–то застряло у него в горле. Это была нежданная боль. Та самая "зубная" боль. Та самая боль, которую испытываешь во время раскола чувств.
Примерно до обеда Илья не мог встать с кровати. Всё его тело онемело. Глаза и щёки были красными и сырыми от слёз. Наконец он нашёл силы и встал с кровати. Не заправляя ее, он пошёл к холодильнику, достал макароны и молоко. Сел есть, даже не подогрев еду. Пролил молоко и налил кофе мимо кружки. Маша звонила ему несколько раз. А если точнее, то раз двадцать. Вскоре послышался стук в дверь. Илья открыл её. Незамедлительно Маша ворвалась в помещение.
– Илья! С тобой всё хорошо? Ничего не случилось? – встревоженно произнесла она.
Он молча закрыл дверь и указал на стулья. Они