– Тогда зачем золото?
– Так принято…
– Принято кем?
– До нас…
– Когда люди только принимали веру Христову, когда их преследовали за это, они молились в пещерах. Там не было золота. Значит ли это, что они были хуже вас?
Нищие не знали, как отнестись к словам незнакомца. С одной стороны, он был добр и двоим из них помог, а с другой, говорил вещи странные… Возразить ему было трудно, а хотелось: то, что говорил седой, противоречило тому, к чему они привыкли. Они молчали, испытывая неловкость и смятение.
Именно в это растерянное молчание ворвалось утиное кряканье – громкое, требовательное, нахальное. Распугивая транспорт, на Волхонку ворвалась полицейская машина. Следом за нею неслись два черных мерседеса с тонированными стеклами. У храма авто остановились. Правая передняя дверца у первого мерседеса распахнулась, из машины выскочил молодой мужчина спортивного сложения в темном костюме, белоснежной сорочке с галстуком и открыл заднюю дверцу. Из второго мерседеса выскочили еще трое мужчин очень похожие на первого, окружили появившуюся в проеме ногу в сверкающем черном ботинке. Один из охранников наклонился, и на тротуар ступил человек в длинной черной рясе, в белом головном уборе с изображением трех шестикрылых Серафимов. Сверху убора крепился крест. Мужчина опирался на посох с позолоченной ручкой. Оглядевшись, священнослужитель неторопливо двинулся в сторону храма. Один охранник шел впереди, один – сзади, двое – по бокам.
Нищие подобрались, засуетились, подступили ближе к калитке, немигающим взором следили за каждым движением важного духовного лица. Когда он приблизился, нищие стали отвешивать поклоны и неистово креститься. Важное лицо повернулось к ним, трижды осенив их крестом, отчего нищие стали кланяться еще ниже и еще неистовее креститься.
– Кто это? – спросил седой, когда важное лицо скрылось в храме.
– Это же патриарх! – воскликнула та, у которой была экзема.
– Первосвященник?
– Глава Русской Православной Церкви!
– А что он делает? – снова поинтересовался седой.
Все недоуменно посмотрели на мужчину в оливковой куртке.
– Как «что»?! – удивился Михалыч.
– Ну, что он делает? – повторил свой вопрос седой.
– Служит Богу! – сказала исцеленная от глаукомы.
– И как он это делает?
Нищие смотрели на пришельца, не понимая, то ли притворяется, то ли на самом деле хочет понять то, что знают малые дети.
– Служит службу, – пояснил «хромой».
– Как?
– Читает проповеди, возносит хвалу Господу…
– И все?
– Управляет патриархией.
– А как управляет?
– Как, как! – разозлился «хромой». – Подписывает бумаги, дает указания, следит за порядком…
– И что, все священнослужители – его подчиненные?
– Ну да! – сказал «хромой».
– Все-все?
– Ну да.
– В таком случае это не церковь. Это министерство. А ваш патриарх – министр!
Нищие переглянулись.
– Патриарх – наместник Бога! – воскликнул