СССР в осаде. Анатолий Уткин

всех прочих проблем. 29 июля 1945 г. госсекретарь Бирнс заявил: «После Нью-Мексико ситуация дает нам огромную мощь. В конечном счете, она означает возможность контроля». Британский главнокомандующий Аланбрук замечает, что Черчилль «был полностью под властью атомных новостей». Он ликовал: «Ныне мы имеем в руках нечто, что может исправить баланс сил с русскими. Секрет использования нового взрывчатого вещества и возможности использовать его полностью меняет дипломатический эквилибриум, который покачнулся после поражения Германии». В Вашингтоне военный министр Стимсон отметил 30 июля «различие в психологии, которое существует со времени испытаний… Изменилась моя собственная психология».

      Еще 14 мая 1945 г. Стимсон записал в дневнике, что американская экономическая мощь и атомная бомба – «две самые крупные козырные карты в руках Америки. Нужно быть дураком, чтобы не выиграть при таких картах». Выиграть в чем? Стимсон в этом контексте обсуждал ситуацию в Польше, Румынии, Югославии, Маньчжурии.

      Да, США стали обладателем могучего оружия. Но как им воспользоваться на невоенном поле? Пока все выглядело достаточно неловко. Американская сторона посчитала себя вправе (и в силе) диктовать Советскому Союзу условия его пребывания в «европейском доме» – в регионе, жизненно важном для СССР, только что им освобожденном и находящемся на огромном расстоянии от США. Самонадеянность обращения со вчерашним союзником подкреплялась сообщениями, подобными той депеше, которую 21 июля 1945 г. курьер доставил в Потсдам.

      Ядерное всемогущество явно окрыляло президента Трумэна. Когда требовались новые жертвы на Восточном фронте, американские руководители, несомненно, более занятые и усталые, тем не менее, не ставили ультиматумов. В Потсдаме ситуация изменилась. 31 июля 1945 г. государственный секретарь Дж. Бирнс заявил советской делегации, что, если она не согласится на американские предложения, утомленный президент США завтра же покинет Потсдам.

      Дело решили четыре последних дня конференции, когда Бирнс стал добиваться взаимного согласования при помощи своего «пакетного соглашения». Новый британский министр иностранных дел взял на себя значительную долю инициативы. Сталин настолько неважно чувствовал себя, что американцы поставили диагноз: малый инфаркт. Но к концу конференции Сталин собрал силы и восстановил мнение о себе как эффективном переговорщике. Даже Клейтон, завязанный на репарации, пришел к выводу, что «Сталин поступает справедливо».

* * *

      Дочь Сталина Светлана приехала на дачу к отцу на второй день после Хиросимы и обнаружила «у него обычных посетителей. Они сообщили ему, что американцы сбросили свою первую атомную бомбу на Японию. Каждый был озабочен этим, и мой отец не обращал на меня внимания».

      20 августа Берия возглавил советский атомный проект. В него вошли три руководителя промышленности – Ванников, Завенягин и Первухин и двое ученых – Курчатов и Капица. В комитете не было военных. Параллельно было создано главное