24 июля американский президент сказал Сталину, что в Соединенных Штатах создано новое оружие огромной разрушительной силы (Трумэн не употреблял слова «атомный»). Но Сталин не выразил чрезвычайного удивления.
Знаменитую сцену в конце восьмого пленарного заседания Черчилль описывает так: «Мы стояли по двое и по трое, прежде чем разойтись». Премьер заметил, как Трумэн подошел к Сталину, и они говорили вдвоем с участием переводчиков. «Я был, возможно, в пяти ярдах и следил с пристальным интересом за этим важным разговором. Я знал, что собирается сказать президент. Было чрезвычайно важно узнать, какое впечатление это произойдет на Сталина. Я вижу эту сценку, словно она была вчера! Казалось, что он в восторге. Новая бомба! Исключительной силы! Возможно, это решающее обстоятельство по всей войне с Японией! Что за везение!» Чуть позднее, ожидая автомобиль, Черчилль подошел к Трумэну: «Как все прошло?» – спросил я. «Он не задал ни одного вопроса», – ответил президент. В свете этого я считал, что Сталин не знает об огромном исследовательском процессе, осуществленном Соединенными Штатами и Британией».
На самом деле все произошло достаточно нескладно. Американское руководство знало, что советская разведка ищет пути к информации о «проекте Манхэттен» и, возможно, знает нечто об оружии, которое почти готово к бою. Но при этом у Трумэна и его окружения была боязнь того, что Сталин прямо спросит о параметрах и особенностях нового оружия. Как отказать ближайшему союзнику? С другой стороны постыдным было и укрывательство мощнейшего оружия перед лицом русских жертв.
Итак, покажем эту сцену с другой точки зрения. После окончания пленарной сессии 24 июля Трумэн самым беззаботным образом подошел к Сталину и как бы невзначай заметил, что у США есть бомба огромной разрушительной силы. Сталин ответил, что это хорошо. Он надеется, что американцы используют ее. Из этого Трумэн и Бирнс вынесли заключение, что Сталин не придал значения словам президента.
Американцы ошибались. Сразу же после конференции Сталин обсудил проблему с Молотовым. Тот ответил, что нужно ускорить собственные работы. (Еще 9 сентября 1943 г. и 31 декабря 1944 г. Стимсон сообщал Рузвельту, что русские ведут разведывательную работу в отношении «проекта Манхэттен»; известно было и то, что французские участники проекта делились сведениями с членом французской компартии Фредериком Жолио-Кюри, а тот сообщал эти сведения по цепочке).
Между 16 июля и 20 августа 1945 г. советское руководство окончательно поняло важность нового мирового оружия. 20 августа Государственный Комитет Обороны принял постановление, учреждающее новые органы управления советским атомным проектом.
Между тем, после окончания войны целый ряд германских специалистов-физиков