– Та же ситуация. После окончания университета я и не знал куда мне идти. Мать на тот момент еще волновало мое будущее, так что отец по ее просьбе устроил в «Интеко»…
– Я тоже там работаю. – резко прервала его Анна. На лицах обоих собеседников сразу появилось удивление. Молчание прервал Марк.
– Я думал, что кампания только по этому городу работает.
– Ну да, я тут и работаю. Уже четыре года.
– Ничего себе, – вымолвил Марк, повернув голову в сторону.– четыре года, а я и не догадался.
– Ну так и что у тебя с работой. – поспешно спросила его Анна. Она уже жалела, что прервала его.
– Да ничего особенного. За три года я неплохо так взлетел по карьерной лестнице, опять же, не без помощи отца. Правда безумной радости я так и не почувствовал, хоть и оплата повысилась в несколько раз, хотя в глазах отца я по-прежнему выгляжу ребенком, который возится с парой монеток, которыми его одарили за примерное поведение. Сейчас сижу в кабинете, периодически бумаги со своего стола на соседний таскаю, да еще может что зададут, вот и все мои обязанности.
– А как так получилось, что ты машину разбил? – снова спросила Анна.
– Идиотская ситуация,– Марк усмехнулся и взъерошил волосы на макушке. Затем немного помедлив, добавил. – я тогда пьяный был. Машину не сильно вмял, да и на мне ни царапины не оказалось. – Он соврал, решив, что незачем говорить Анне правду, однако она поняла это и метнула на него пронзительный взгляд, но говорить ничего не стала. Немного помолчав, она спросила:
– А что с твоими книгами? Ты написал еще что-нибудь? Может пытался что-нибудь напечатать? Может…
– Нет.
– Почему?
– Я не пишу уже семь лет.
Повисло тяжелое молчание. Марк кромсал чайной ложкой пирожное на маленьком блюдце. Каждый раз, как ложка проходила плотный слой слоенного теста и сливок, железо стукалось о дорогую керамику сервиза, издавая острый звон. Первой не выдержала Анна:
– Зря ты так. У тебя хорошо получалось.
– Мне некому было писать,—быстро сказал Марк, затем так же быстро добавил. – стало некому.
– надо писать для себя.
– Нет. Так говорят, но все пишут для других. Прочитать произведение могут многие, но каждый поймет его по-своему, а вложенный тобой смысл если и способен кто понять, то лишь тот, ради которого и была проделана вся работа, зачастую бессмысленная, потому что не всегда человек, которому ты посвящаешь свою писанину собирается вникать в нее. Если быть точнее, в гробу он видал твое бумагомарание. – Марк уже жалел о том, что сказал. Он знал, что Анна хочет его спросить о чем-то. Он даже догадывался о чем. Его это тоже интересовало, потому он, потеряв так резко хорошее настроение, спросил:
– У тебя есть кто то?
– Нет.– спокойно