– Ну, и не надо. Хотя, если это связано с подвалом – лучше расскажи: а вдруг помогу тебе чем-нибудь?
– И чем же?
– Расскажешь?
– Нет.
– Вадя! Не было там подвала, не было. Прикинь сам-то: в поле стоит дом, люди всякие по лесу шляются – за грибами, за ягодами ходят. Неужели ты думаешь, что никто за много-много лет так и не посмотрел – что же там есть? Представь себе хотя бы одного человека, который заглянул в твой подвал и не заметил того, что заметил ты.
– Ты что – глухой, что ли? Я ж тебе русским языком сказал, что дело не в подвале, а в подруге. Короче, достал ты меня. Отвали, пока не поругались.
Корин настаивал еще, но Ковалев не сдавался. Дождавшись, пока останется в каптерке один, он приоткрыл шкафчик отпускника и, затаив дыхание, извлек из-под белья стопку бумаг. Затем, опомнившись, быстро подошел к двери и щелкнул замком. В случае внезапного визита кого-либо из сослуживцев, репутации матроса был бы нанесен такой непоправимый вред, что даже думать о возможной «засветке» Вадим не мог. Проводив еле слышные из-за двери шаги, он молниеносно подбежал к столу и выдернул из стопки искомое.
Осторожно, чтобы не повредить конверт, Вадим вскрыл письмо скальпелем. В двойном сложенном тетрадном листе находилось фото. Он довольно долго смотрел на оборотную сторону карточки, боясь встретиться глазами с изображением. Прочел надпись: «Это я и мой сын. Июль 1992 года». Собравшись силами, Ковалев перевернул фото – с глянцевой поверхности фотобумаги на него смотрели оба персонажа его завораживающих сновидений. Миша сидел на стуле, рядом стояла Света, был узнаваем и интерьер их квартиры. На какое-то время Вадиму представилось, что здесь, рядом с ним, сидит на стуле она – Светлана Кожевникова. С распущенными, как в ту самую ночь, волосами, накинув на голое тело халат. Она улыбается и плачет одновременно, держит в своих руках его ладонь, что-то бормочет про себя и неожиданно исчезает. Далее – абсолютная тишина и полное умиротворение…
Вернуться к реальности Вадима заставил звук проворачивающегося в замке ключа. Спохватившись, он засунул лишние бумаги, как попало, в шкафчик, а письмо с фото и конвертом – в карман. Завалившись на лежащие в углу матрацы и скрутки шинелей, Ковалев попытался принять сонный вид и встретил вошедшего товарища, мутным взглядом с усталым прищуром:
– Колян, ты чего хотел?
– Да ты дрыхни, Вадя. Я за тушенкой заскочил. Ребята с первой роты бухать собираются. Ты будешь?
– Не-а, не буду, спать хочу. Аккуратнее там – сегодня ДПЧ хреновый.
– Да знаю я (Колян живо представил себе дежурного по части – коротко остриженного майора медицинской службы Цыварева), он уже спрашивал, кто сегодня в город за продуктами ездил. Вот урод лысый! Крикнешь на поверке за меня, если что?
– Договорились.
– Может, побухаешь всё же?
– Иди, давай. Шурик с вами будет?
– Да он мутный сегодня