– Расскажи мне, Игнатий, зачем ты баб убивал? К чему это? Другие мужики баб не убивают, пользуют их и всё. А ты зачем душегубствовал?
– Что? Баб? – растерялся конюх.
– Не думай врать мне! – взвизгнула Агнес. И так на него уставилась, что он щекой своею небритой, через бороду густую взгляд её чувствовал. – Говори, зачем баб убивал?
– Ну так… Это от мужской немощи… – заговорил конюх, говорил явно нехотя и поглядывая при этом на Зельду, что стояла к нему спиной у плиты, – ну… там… когда бабу я хотел… А у меня силы мужской не было… Пока я её…
– Что? – продолжала за него Агнес, привставая со стула, чтобы Ута уложила на него подушки. – Душить не начинал? Или бить?
– И бить, и душить, – сказал кучер, – в общем, пока она скулить не начнёт.
– А дальше? – усевшись удобно, продолжала девушка.
– Ну, а дальше… Ну, там или душил их, или бил, пока они чувства не теряли.
– Зачем?
– Так по-другому разрешиться не мог, – бубнил здоровенный конюх. – А как она с синей мордой хрипеть начинала или кровью давиться, так у меня всё и разрешалось. Только так и получалось.
– Да ты зверь, Игнатий, – засмеялась Агнес. – Скольких же ты баб убил вот так вот?
– Да не так, чтобы много, обычно всё без душегубства было, редко не сдержусь и распалюсь совсем… Тогда и выходило… А так обычно бабы сами ещё… Уползали потихоньку живыми. Да и были почти все они гулящие.
– А что, и не гулящих баб ты убивал?
– Ну, было пару раз… – отвечал Игнатий.
– А как же ты горбунью нашу берёшь, если не душишь? – удивлялась Агнес.
– Сам не пойму, иной раз такой чёс у меня, что горит всё, как её охота. Никогда с другими бабами такого не было, – искренне отвечал конюх.
Ну, эту тайну Агнес и сама могла раскрыть. Когда она была довольна Зельдой или ей просто было скучно, так она звала к себе горбунью, откапывала заветный ларец, брала нужную склянку и своим зельем, что мужей привлекает, мазала ей шею и за ушами. И тут же счастливая Зельда шла к конюху, ходила рядом или садилась с ним, и тут же Игнатий интерес к ней являл нешуточный. И чуть посидев, тащил горбунью в людскую. А та сразу становилась румяна и не сильно-то противилась грубым ласкам конюха. А за ними, чуть погодя, и сама Агнес шла поглазеть да посмеяться над уродами. И Ута тоже ходила постоять в уголке да позаглядывать.
Так что Агнес знала, почему Игнатий больше баб не бьёт, как, впрочем, и Зельда.
– А ну, пойди ко мне, – без веской уже ласки произнесла девушка.
Он подошёл к ней ближе, но всё ещё стоял к ней боком, старался не смотреть на неё.
– Ближе, говорю, – продолжала Агнес.
Он подошёл совсем близко, уже у стула её стоял.
– Глянь-ка на меня, – говорит ему девушка.
Он послушно стал смотреть ей в лицо, стараясь не смотреть ниже, и наклонился даже, чтобы ей удобнее было его видеть.
– А может, ты и меня хочешь измордовать и убить? – спросила Агнес с опасной вкрадчивостью.
– Что вы, госпожа,