Из глубины зала вышел худой юноша, лет шестнадцати, без парика, с длинными до плеч черными волосами. «Вы, наверное, ждете учителя? Он не придет, он умер». Его голос был подхвачен гулким эхом и шумом падающих где-то камней. Женщина медленно разжала пальцы и вытянула ноги. «Ты кто?» Юноша смущенно отвел глаза от ее изящных ступней в украшенных жемчугом сандалиях. «Меня зовут Нефер. Я перебирал обломки скульптур, сваленных у каменоломни. Учитель сказал, что портретные статуи служат вместилищем души. Мы сделали все, что в наших силах, чтобы восстановить царицу в первоначальном камне. Пришлось заменить только нос, подбородок, глаза и уши я не смог найти среди обломков. А учитель забыл черты божественной Амон-Асет[12], ведь прошло пятьдесят лет с тех пор, как он изваял ее в камне». Женщина улыбнулась. «Так вот почему она так похожа на меня. Но я не в обиде, главное, что ты сохранил ее душу». Юноша заложил под мышки свои ободранные руки. «Получается, что так… Да, еще… Мы обрядили царицу в отличия богини Исет, как вы просили».
Женщина встала и подошла к юноше так близко, что он почувствовал тонкий запах духов. «Я довольна работой». Она протянула руку и взъерошила ему волосы: «Ты получишь обещанное вознаграждение. Меня зовут Таисмет».
Через час рабы вынесли носилки к реке и поставили их в тени деревьев. Откинув полог, Таисмет лениво растянулась на подушках, задумчиво глядя куда-то в пустоту. Слуги принесли несколько кувшинов воды и принялись мыть ей ноги.
К носилкам подошел молодой человек в облачении жреца. Гладко выбритый череп утопал в могучих плечах, огромные руки и ноги двигались тяжело и неловко, но живые, скрытые под густыми бровями глаза внимательно следили за всем, что происходило вокруг. «Вы были в храме, в этом отвергнутом богами месте? На его голых камнях произрастают только тоска и страх. Вы смелая женщина».
Таисмет блаженно замигала глазами в такт движению огромных опахал из страусовых перьев, навевающих на нее прохладу реки. «Меня охраняла сама Амон-Асет, – сказала она. – Теперь я хочу услышать, что она скажет».
К полудню изваяние царицы стояло на берегу.
Жрец прикрепил к каменной руке царицы табличку с иероглифом, окурил дымом ладана, опрыснул водой и, бормоча священные формулы древнего обряда, прикоснулся жертвенным ножом к ее груди, глазам и губам. «Теперь она будет говорить словами богов. Но их еще надо услышать».
Слуги поставили статую царицы на папирусную лодку, и жрец оттолкнул ее от ступеней пристани: «Если “да”, то лодку прибьет к берегу, если “нет”, то она уплывет прочь».
Лодка медленно скользила по мутной воде, вниз по течению, под негромкие причитания жреца. Привстав на носилках, Таисмет смотрела