Давид молчит, только сиплое тяжелое дыхание слышно в динамиках телефона.
– Говорите!
– Несколько недель назад она возвращалась вечером домой, одна. Возле дома…в общем… – не находил он сейчас правильных слов, не мог, голова просто отказывалась работать.
– На нее напали? Ограбили? Избили?
Господи, если бы только это случилось, если бы! Вслух он этого не произнес, конечно, но по повисшей паузе все стало и так ясно.
Молчание затягивалось, но ни он сам, ни Давид не решались произнести то самое страшное, что случилось на самом деле.
Одно дело знать самому, столкнуться нос к носу со всем этим, переживать внутреннюю бурю злости и ненависти. И другое дело, говорить об этом молодому парню, который влюблен и дорожит его малышкой не меньше, чем он сам.
Чтобы продолжить говорить пришлось прокашляться как следует, горло сводило судорогой, во рту пересохло.
– Это было изнасилование, Давид. Ксюша вторая или третья жертва в серии, она жива и относительно в порядке.
Напряженную тишину, что начала звучать после его слов, кажется, можно было пощупать руками; вдохнуть носом, ставший вдруг вязким воздух.
– Я приеду в течении суток!
Давид не спрашивал, а просто ставил его в известность, парень именно сейчас окончательно стал мужчиной. Мужчиной, чья женщина попала в беду, практически погибла, морально уничтожена. И он не будет спрашивать ни у кого разрешения, чтобы в этот момент быть с ней рядом, подставить свое плечо и дать ей опору в этом мире.
Если бы ситуация была другой, Петр бы отнёсся к действиям Давида с пониманием. Но это была его дочь, которая только-только начала вставать с колен после жизненного удара, почти смертельного.
Он не мог позволить упасть своей малышке еще раз, не мог!
– Ты никуда не поедешь, пока я не разрешу! – процедил сквозь зубы, – Я сказал, что все тебе расскажу при одном условии!
– Вы думаете, я смогу остаться тут, пока моя девочка…
– Твоей девочки больше нет, Давид! Та Ксюша, которую ты помнил и знал… ее нет. А новая боится мужчин до тошноты, до дикой паники и желания забиться в самый темный угол комнаты. Она боится даже меня! – Петр еле сдерживал свои эмоции, – Если ты появишься сейчас, у нее ничего не останется! Ты… ты ее друг детства, ты тот человек, которого она не боится, но только потому, что ты далеко. Как только она тебя увидит, не будет больше у нее друга, понимаешь? Ты будешь ее врагом просто потому, что являешься мужчиной! Она не выходит из комнаты, только в туалет, даже в ванную, и то не может. Почти не спит, практически не ест. Кричит от кошмаров, вздрагивает от шагов. Для нее сейчас все мужчины потенциальные насильники, понимаешь?! Это пройдет, но не сразу.
– Когда я смогу ее увидеть? – голос уже не хриплый, лишенный любых эмоций, убийственно спокойный.
– Психолог не может сказать, когда закончится острая фаза дезорганизации, да и Ксюша сама с доктором пока не говорила.
– Почему?
– Потому, что незнакомые люди ее пугают, и женщины тоже. Нам всем будет нелегко,