– Воил – наш новый тысячник. Что он за человек такой, и чего от него ожидать, я не знаю. Приехать должен в ближайшие дни. Гонцами, впрочем, уже доставлены его первые указания: разбить и укрепить лагерь, ждать подхода второй половины Эльтунской армии.
– Разумно…
– Я тоже так думаю, давно было пора.
– Командир, – чуть дрогнувшим голосом заговорил Прайтизи, – мне грозит смертная казнь, не так ли? В отсутствии тысячника приказ о моём аресте можете отдать только вы, и именно поэтому меня до сих пор не посадили на цепь?
– Именно так, – вздохнул сотник. – Я сделаю всё, что в моих силах, но какое бы решение не принял Воил, мы оба ему подчинимся.
– Спасибо за честность.
– Мне очень жаль, Хилил. Но не стоит унывать раньше времени. Многие из командиров считают, что ты поступил правильно, и даже Тарнол, я уверен, попытается тебя защитить. Да, да, ты не ослышался. Это сейчас он такой колючий, а потом, когда всё обдумает и успокоится, станет душкой.
Верилось в это с трудом, после всего-то, что десятник наслушался от Тернола. На душе у Прайтизи стало совсем уж нехорошо. Он не боялся смерти в пылу сражения, и не раз это доказывал самому себе и окружающим, но чтобы вот так, бесславно… Какая жестокая насмешка судьбы: его, верой и правдой служившего Ниллану, могут вздёрнуть, словно грязного пирата!
Они ещё долго говорили друг с другом, строя прогнозы на будущее, вспоминая прошлое, и в конце концов Хилиу удалось отвлечься от своих мрачных мыслей. С Виллиниалом он распрощался лишь поздней ночью, когда тот недвусмысленно намекнул, что пора бы на боковую.
Покинув шатёр сотника, Прайтизи застыл в какой-то нерешительности. Десятник не знал, чем ему заняться остаток ночи. Вот так и стоял он, при мече и в доспехах, на которых виднелись следы вражеской крови. После дневного сражения у него не было ни одной свободной минуты, чтобы почистить их. Сперва погребение павших и обустройство лагеря, затем – разбор полётов с командирами. Ну что же, самое время привести себя в порядок. Оглядевшись по сторонам, Хилил отправился к своему шатру, что находился на восточной окраине лагеря.
Повсюду горели костры, у которых небольшими группами сидели нилланцы. Молча они смотрели на языки пламени, думая о чём-то о своём. Тишину нарушали лишь крики раненых, доносившиеся из центра лагеря. Кто-то из них умирал, кто-то мучился от боли, но для каждого из них эта ночь была страшной и бесконечно долгой. Неожиданно прайтизи подумал, а не его ли во всём этом вина? Уж очень дорого обошлось спасение конницы, и кто он такой, чтобы решать, чьи жизни стоят дороже?
Постепенно Хилил привык к этим крикам, и перестал обращать на них внимание. Ничего уже не изменить, да и нужно ли, окажись у него такой шанс?
От нечего делать он стал считать встречавшихся ему постовых. Семь, восемь, девять… изо всех сил стараясь не уснуть прямо на ходу, они бродили по своим маршрутам, подозрительно поглядывая на