– Где кувшин, я спрашиваю, где?! – буйным блеском горели его глаза. Казалось, он стал выше, значительнее себя прежнего, точно внутри него пробудилась могучая сила, готовая смести все на своем пути.
Дато подумал, что он явно не управляет собой.
– Простите, уважаемый, это я Гию попросил об услуге, – кинулся он на выручку другу.
Казалось, эти слова несколько отрезвили профессора. Он вздрогнул, будто осознав, что рядом, оказывается, кто-то есть. На глазах друзей произошла дивная метаморфоза: старик скукожился, как если бы из него выпустили воздух; потух наделявший его чертами юности внутренний пожар, он стал бледным и безжизненным. Его лицо приняло такой вид, точно он смотрит на мир откуда-то из самого далекого угла души, как испуганный зверь из норы. Он вынул платок, отер лоб и губы и заговорил слабым голосом:
– Простите мой пыл, молодые люди, но речь идет о важном, бесценном предмете. Не для меня, для Грузии. Эта находка… Она затмит все! Если, конечно, я не ошибаюсь…
– Что привело вас в такое волнение, профессор? – спросил Дато.
– Да, что вы увидели в надписях? – пискнул Гия.
Профессор посмотрел на смятые бумажки, которые буквально душил в кулаках.
– Вы позволите? – сел он на свободный стул. Трое друзей также вернулись на места. Он разгладил морщинистыми руками кальки и уставился на них, словно видел впервые.
– Понимаете, дело даже не в надписях, в них как раз ничего особенного. Рисунок – вот в чем суть. Это единственное изображение на кувшине или были еще?
– Почему вы решили, что это кувшин? – спросил Дато.
– Гия рассказал, да? – не удержалась Мари.
– Ничего я не рассказывал, – буркнул тот в ответ.
– Все же кувшин, – сглотнул профессор. – Расколотый борджгали: символ столь редкий и даже легендарный, что я ни разу не встречал его изображений, только слышал. И, честно говоря, уже и не надеялся увидеть…
– Мы тоже удивились… – начала было Мари, но Дато стукнул ее под столом.
– …И когда Гия, – он почти ласково потрепал его по кисти, – когда он принес рисунки… Я как без головы остался! Помчался следом с прытью, какой и в юности себе не позволял.
– Так вот как вы здесь оказались, – ответил себе на мучавший его вопрос Гия.
– Простите, профессор, но что же он означает? – спросила Мари.
– Тут нужна композиция целиком, так сказать, нельзя рвать смысловую нить вещи с ее контекстом. Ведь был контекст, да? Было что-то еще? – вопрошающе смотрел он на Дато.
Старик явно снова испытывал прилив неких сил.
– Вроде было что-то, сейчас не упомню… – уклончиво ответил Дато.
– То есть как?! Снова обман?! – взвился профессор, но спохватился. – Просто я не могу понять, как вы не помните деталей столь необычайного квеври…
– Так я и видел-то его всего мельком…
– В каком смысле? У вас его нет?
– Нет. И не было.
– Как