Её заплаканные глаза моргнули, и я всё понял. Приняв дозу, я взял наградной пистолет её отца, на котором была выгравирована надпись: «По пули на врага», пошёл и застрелил тех нелюдей. По две пули на врага получилось: в пах и в голову. За каждого по три года дали, если бы не вещества, то все бы шесть, но как я уже писал – за всё есть своя плата; за дело по обороту дали ещё один год. В итоге десять лет наказания и потеря всех амбиции добиться чего-то в жизни.
Невозможно сравнить с чем-нибудь место, где я побывал. Ужасно долго тянуться там дни, также ужасны тамошние обитатели: в большинстве это люди, которые попали под горячею руку правосудия, и теперь должны были отбывать свой срок за решёткой колонии строго режима, но также это и серийные маньяки, насильники, убийцы, воры, которых чистыми и невиноватыми трудно назвать.
Опускают там часто, даже можно сказать постоянно, убивают тоже нередко; если ты не понравился смотрящему, или потерялся в своих словах, с тобой могут сделать всё что угодно, и самое легкое, чем можно отделаться – это получить; пусть изобьют до полусмерти, но не убьют и не опустят.
Мне как-то повезло пройти мимо всего этого; я уже писал, что первая дружба, дружба с детства – навсегда: так вот, в камере оказался мой старый товарищ, он помог мне освоиться, расположил ко мне людей; и опять же нет дыма без огня – на последнем году моего срока его зарезали во время прогулки. Благо я был неглуп и понимал, что скоро могут и меня прикончить, поэтому написал начальнику просьбу о переводе в другую тюрьму связи с ухудшением здоровья – пневмония тогда спасла мне жизнь.
Опять свобода. Теперь не было никакой радости, всё, что было раньше, исчезло: мать умерла на пятом году моего срока, своей же девушке я сам запретил приезжать и навещать меня, я не хотел портить десять лет её жизни; около года она ещё радовала меня своим присутствием, потом перестала приезжать, но зато писала почти каждую неделю, после я полностью исчез из её жизни.
Дома меня ждало разочарование – отчим и мой младший брат после смерти матери продали дом и уехали к родственникам в Латвию. Я пытался наладить с ними связь, но всё было тщетно, после отправки сотни писем за рубеж, мне всё-таки пришёл ответ: «Не пиши сюда больше! У нас новая жизнь, всё с чистого листа. После смерти твоей матери я долго не мог простить тебя, ведь это ты довёл её до стресса и постоянной депрессии. Но перед смертью, когда она три дня в криках пыталась обрести покой, я услышал от неё слова, которые запомнил навсегда: „Не вини никого в этом, здесь только я себе враг.“ Поэтому знай – я прощаю тебя и хоть и с трудом, но не виню ни в чём.»
Мне приходилось выживать где попало, бывало даже там, где раньше я пытался найти себя, правда теперь я даже в мыслях боялся представить, что употребляю; от жизни теперь я пытался взять только то, что было необходимо для выживания: деньги, еду, жильё и ничего кроме