Наступательные операции Русской армии в начале 1915 г. только истощали ее боевые запасы, не приближая к победе. Стратегия русской Ставки в этот период была поведением зарвавшегося игрока. Давно было ясно (но только не великому князю и начальнику его штаба!), что до начала летней кампании сокрушить противника уже не удастся. А раз так, то Русской армии придется вести стратегическую оборону при хронической нехватке боеприпасов. Германское командование отчетливо видело этот приближающийся кризис нашего фронта и намеревалось сполна им воспользоваться.
Рухнувшая надежда на «братьев-славян»
Колебания русского Верховного командования в 1914 – начале 1915 гг. в вопросе о том, кому наносить главный удар – Германии или Австро-Венгрии, вызывались не только стратегическим недомыслием, но и политическими иллюзиями.
Надежды вывести из войны Австро-Венгрию отдельно от Германии были несостоятельны. То, что в конце войны Австро-Венгрия подписала перемирие на восемь дней раньше Германии, вызывалось совершенно новыми условиями, а именно революцией в обеих этих странах. Но революция, подобная происшедшей там осенью 1918 г., была совершенно невозможна в 1914–1915 гг. Тем более немыслимо, чтобы катализатором такой революции стала царская Россия.
Военный разгром Австро-Венгрии отдельно от Германии был неосуществим. Аналогия с Францией и Россией, которые могли быть разбиты отдельно друг от друга, тут совершенно не проходит. Обе немецкие империи составляли одно геополитическое целое в центре Европе (их и называли часто блоком Центральных держав или срединных монархий). Германские войска, пока их самих не коснулось революционное разложение, в любой момент могли эффективно «подпереть» фронт своего союзника, что они и делали до 1918 года.
Политические иллюзии русской Ставки были навеяны почти столетием существования панславистской доктрины. Надо заметить, что долгое время панславизм имел главным образом либеральное и даже революционное содержание и потому не пользовался благосклонностью русской монархии. Отношение царского двора к этой доктрине всегда оставалось более, чем сдержанным. Однако с началом Первой мировой войны самодержавие решило осторожно использовать это идейное оружие из арсенала своих внутренних противников, благо те объявили «единение с властью до конца войны». Эта трансформация панславизма совершилась, впрочем, не в одночасье, но здесь нет возможности подробно рассмотреть эволюцию данной доктрины.
Применительно