– Почему, Аркадий Борисович?
– Потому что я – уезжаю.
– Далеко?
– На воссоединение с исторической родиной.
– Понятно. Значит, насовсем.
– Ты умен и догадлив, кабальеро.
– Когда?
– А прямо в июле, перед фестивалем молодежи и студентов. Они все – на крыльях любви к коммунизму и светлому будущему человечества – сюда, а я – в ряды международных сионистов – в прямо противоположном направлении пересечения государственной границы.
– Не боишься? – спросил я.
– Где? Здесь или там?
– Там, Аркадий.
– Ах, там… Там-то мне бояться нечего. Это здесь я инвалид по пятому пункту, а чуть что – так и вовсе врач-вредитель. Прецеденты были. В курсе?
Я кивнул. Аркадий наплеснул по второй.
– Короче, Склихасофский. Отделение нуждается в заведующем. Прямо с июля.
Я молчал.
– Кроме тебя, ставить некого. Остальной контингент – либо хворый, либо подлец, либо алкаш, либо все вместе в разных сочетаниях.
Я молчал.
– Что воды в рот набрал?
– Зря вы, Аркадь Борисычь, хороший армянский-то водой называете…
– Зря – не зря… Я вопрос задал.
– А это был вопрос?
– Стёпа, заканчивай бодягу разводить. С начмедом я уже говорил. Не возражает. С главнюком тоже. Ты молодой, умный, старательный. На хорошем счету в больнице. Подходишь по всем статьям. Опять же, по пятому пункту не хвораешь. Ну?.. – Вольфсон внезапно запнулся, хлопнул себя по лбу. – По комсомольской линии взысканий не имеешь?
– Да окстись ты, Аркадий. Какой линии?! Мне тридцать скоро! Я уже два года как выбывший по возрасту.
– Эх, не удалось тебе стать Павликом Морозовым! – заржал Вольфсон. – Ну?
– Партия сказала «надо», комсомол ответил – есть! – скорчив дурацкую рожу, выпалил я.
– Рад, что в тебе не ошибся. Теперь слушай сюда. Программа сабантуя у нас такая. Со следующей недели будешь со мной вставать в дежурства вторым ответственным по больнице. Это месяца два, так нормально будет. Параллельно сдадим тебя на первую категорию. Комиссия в горздраве – там все свои, палок в колеса ставить не будут. Апрель – поставлю тебя своим заместителем, проведем приказом. В мае – на месяц в институт усовершенствования на цикл. Май короткий, сильно не перенапряжешься. На дачу будешь ездить нормально.
– У меня нет дачи, – сказал я.
– У меня тоже, – поддакнул Вольфсон, – уже продали. И вот, к концу ию… – он сделал паузу, загибая пальцы, – …ня – ты новый заведующий. Чего не знаешь – всему научишься. Стимул будет. С подачи администрации консультантами-дежурантами, когда надо, тебя усилят. Так что – не дрейфь. Ну, лады? – протянул мне руку Вольфсон.
– Лады, Аркадий Борисович.
***
Пятничным вечером я добрался до проспекта Мира часов в восемь. Дверь открыла Дерюгина. Ее изрядно штормило. В узком квартирном коридоре было темно. Из-за приоткрытой