Погода стояла не слишком лётная, небо затягивали тяжелые облака. Господин Мозарек лавировал между ними и летел в неизвестность, которую любил еще с большей, чем раньше, искренностью и нежностью.
Интервьюируемые
Леонид Борисович был постоянно занят – его одолевали журналисты всех мастей, экспертные клубы постоянно приглашали на передачи в прямом эфире, в тесном кругу избранных ему приходилось каждый день опровергать затертые до дыр теории и разрушать устоявшиеся клише. Просто ни минуты покоя!
«Национальная идея? Хм. Молодой человек, неужели вы думаете, что таковыми идеями руководствуются миллионы…». Очередь на кассу двигалась слишком медленно. «О да, это в рамках наших традиций – считать рафинированным интеллигентом того, кто может процитировать какого-нибудь Гуго фон Ливеншталя. Не теряйтесь в догадках – я его только что выдумал». Кассирша смотрела на Леонида Борисовича с недоумением, но он молча протянул ей деньги и все разрешилось само собой.
«И вам не скучно перебирать давно написанные тексты книжных мыслителей и натягивать их теории на современную действительность?» В ответных вопросах Леонид Борисович мог быть очень язвителен, что изредка помогало ему занимать свободные места в общественном транспорте.
«Простите, но рассуждения о потенциале ВПК отдают даже не анахронизмом, а каким-то уже маразмом. Чем изобретать…». Иногда Леонид Борисович пропускал свою остановку, но это его не очень огорчало.
Дома атаки жаждущих узнать точку зрения Леонида Борисовича по самым разным вопросам не прекращались. «Канны? Ну почему бы и нет, ведь там заключаются важнейшие сделки, да и место приятное. Только вот к реальной мысли, к настоящему творчеству это…». Звон посуды на кухне ясно дал понять, что жена дома.
Надежда Юрьевна относилась к Леониду Борисовичу с большой нежностью и заботой – 15 лет вместе и никаких ссор. На ссоры и обиды просто не хватало времени. «О да, люди постоянно твердят о том, что семья – это святое. Особенно это любят говорить диктаторы и мафиози», – отшучивалась Надежда Юрьевна от слишком «высоких» вопросов. Она, конечно, тоже давала интервью.
Услышав мужа, Надежда Юрьевна выскочила на секунду из кухни, чмокнула Леонида Борисовича в щеку и вернулась к страждущим: «Ах, поверьте, Омар Шериф хорош исключительно как деталь натюрморта. Барбара Стрейзанд могла съесть эту вишню запросто». И почему их так волнует старое кино, думала Надежда Юрьевна, отмахиваясь с улыбкой от навязчивых вопрошателей.
Леонид Борисович направился в ванную, та вроде как была не занята, по пути остановился около комнаты отца. Борис Христофорович по своему обыкновению разговаривал с друзьями из французского кино: «Жан, твой фантомас был самым лучшим, потому что в него невозможно поверить. А ты, Луи, не сердись, но комиссар Жюф не может тягаться с жандармом Крюшо. Да, да, милый, старший жандарм Крюшо – это твой Эверест».
Ну главное,