– Я не просил тебя, никогда, – я отвернулся от Андрея. – Ты сам решил исправлять то, что тебя давно не касается.
– Ты мой сын, а я твой отец. Все, что происходит с тобой, меня касается, вот только это не может происходить до бесконечности. Твое саморазрушение когда-нибудь достигнет пика, и тогда даже я, не смогу ничем помочь.
– И не надо, – бросил я раздраженно.
– Кирилл, – многозначительно произнес Андрей. Я медленно повернулся. – Мне не все равно, что с тобой творится.
– Проблема в том, что ты никогда не слышишь меня.
– Дело не в тебе или твоей музыке. Как ты не можешь понять, мне уже и не важно, кем ты являешься. Я лишь хочу, чтобы ты имел нормальную жизнь, с ее пониманием и целью. Вот скажи, каким будет твой завтрашний день?
– Я устал от этих разговоров, отец. Просто дай мне, в конце концов, спокойно жить, и перестань уже исправлять чужие ошибки. Это только мои ошибки, мои, и я сам позабочусь об их исправлении.
– Что ж, сделай так, чтобы мы больше не возвращались к этой теме, – Андрей развел руками. – Если ты не желаешь стать хоть немного благоразумнее ради меня, сделай это хотя бы ради своей матери. Она ведь переживает не меньше моего.
– Ты боишься, что я когда-нибудь разрушу твою идеальную репутацию, – я исподлобья посмотрел на своего отца. – Что когда-нибудь выверенная до мелочей жизнь даст трещину, и именно я с наибольшей долей вероятности, по твоему мнению, нанесу удар по ней. Все твердишь, что я должен понять тебя, а сам даже никогда не пытался этого сделать в отношении меня. С чего я обязан проявлять большую инициативу? Я не хочу существовать с оглядкой на такого отца, вынужденный терпеть постоянный гнет и давление. Отпусти, в конце-то концов. Уже пора, знаешь ли. Не говори, что тебя по-настоящему заботят мои цели. Ведь волнует лишь одно – самое главное разочарование в жизни, а вернее его подавление – Я.
– Ты совершенно не прав сын. Ох, как ты не прав, – возможно, мне всего лишь показалось, но на лице отца отразилась мука.
Я запоздало подумал о резкости слов сказанных мной, но вернуть их не мог, как и не мог не сказать всего того, что давно назрело внутри. Уставший от беспрестанного контроля, и чрезмерной отцовской опеки, я выдал короткое излияние своего уязвленного свободолюбия, о котором жалел и не жалел одновременно. А отец крайне выдержанный и стойкий к любым воздействиям, по-видимому, не слишком-то хорошо оказался подготовлен к подобным откровениям сына.
– Жаль, что ты не можешь принять меня, какой я есть, но я не собираюсь становиться тем, кем желаешь видеть меня ты.
– Ты так разочаровываешь с каждым днем, и все же я не отступаюсь от своего сына. Я надеюсь, что однажды мы найдем общий язык, и ты, наконец, поймешь, чего добиваюсь. Не сногсшибательных целей и их покорения,