Да, суд прошел без меня. Об этом я случайно услышала из разговора Вадима и Виленского. В палате свет был выключен, но мне не спалось, и я решила подойти к окну, но силуэты у полупрозрачной двери привлекли мое внимание.
– Сынок, не делай глупостей!
– Я больше не могу так! Ей дали десять лет! Угон, вождение в не трезвом виде, да еще и без прав и авария с летальным исходом! Лучше бы я не вытаскивал ее из той проклятой машины!
– Вадим, забудь о ней! Эта девушка тебе никто! Она – убийца! И она сядет за то, что совершила!
– Но, отец, ты же зн…
Не выдержав, я распахнула дверь. Слова моего называемого отца пустили мороз по телу. Как он мог так сказать? Он отрекся от меня, и я знала, ждать помощи с его стороны теперь бессмысленно.
Оба мужчины выглядели уставшими и не выспавшимися. Похоже, все же не одна я мучилась бессонницей. Одежда на Вадиме была явно не свежей, будто парень несколько дней вообще не переодевался. А вот Виленский, как всегда, идеален, и даже синяки под глазами не могли испортить его вид. Ну, или же ему и, правда, было плевать на меня.
– Вера… – начал Вадим с надеждой глядя на меня, но доктор перебил его.
– Как ты себя чувствуешь? Сегодня не тошнило? – и не дождавшись моего ответа, продолжил. – Отлично. Тогда завтра же можем приступать к операции. Я с самого утра прикажу медсестрам подготовить тебя и операционную. Ситуация сложная, и, чтобы вернуть тебе твое лицо, придется долго и кропотливо поработать, но зато потом никто и не скажет, что на твоем лице были даже крохотные царапины.
Мне оставалось только кивнуть. Чем быстрее это все закончится, тем раньше… что случится, думать вообще не хотелось.
Десять лет. Эта цифра мигала люминесцентной вывеской в голове.
Слез уже не было. Они вымерзли вместе с остатками чувств, застыли вместе с сердцем.
Смешно, но я даже не знала сколько мне лет. Ни разу не удосужилась спросить. А зачем? Это еще одни сожаления о потерянной юности. Восемнадцать, двадцать, двадцать пять… это всего лишь цифра. Через десять лет она изменится, и тогда уже будет не важно сколько было. Ее все равно не вернуть.
Дальше я снова впала в свой нереальный мир, в который иногда вторгались какие-то люди во главе с Виленским. Бинты на моем лице то заматывали, то снова разматывали, а у меня даже не возникало желание посмотреть в зеркало. Я не хотела смотреть в глаза убийцы. Не хотела знать, какого они цвета: серые, как у Виленского, или карие, как у Вадима. Я не хотела быть похожей ни на одного из них.
Восемь недель пролетели в мгновение ока. Тот день запомнила навсегда.
Я сидела на заправленной кровати и пустыми глазами смотрела в окно, за которым уже начали желтеть листья. Ветер дул, играя с тонкими ветками, качая их из стороны в сторону, подхватывал опавшую листву и, кружа, уносил вдаль.
Вот