И мы, такие юные с тобой.
Эротика, спаленная землей.
Но все это пройдет, возможно, очень скоро, растает, исчезнет. Может быть, мы – это навсегда. Может быть, мы – это надолго. Может быть, мы – это просто секунды. Стоя обнаженными в темноте глупо загадывать. Нужно наслаждаться секундами этого пьянящего «сейчас», когда все, что хочешь сказать, умещается в просторах одного только слова – «Мы». Можно разбивать хрустальные шарики наших воспоминаний, таких недолгих, и оттого еще более сладких, пьянящих.
Мы только знакомы, как странно. Волны мыслей разбиваются о силуэт твоего отражения в окне и вылетают за окно, снежинками оседая на ноябрьский асфальт. А внутри тепло. И все это – твое, лови.
Я касаюсь губами твоей шеи. «Помнишь, как все начиналось?» Я улыбаюсь в ответ, стараясь ничем не показать, насколько хорошо я это помню.
Молчание.
Ты так случайно появилась в моей жизни, будто и правда сошла с написанных строк, порою до мелочей повторяя придуманные мною сюжеты. Зарываюсь носом поглубже в твои растрепанные волосы, вдыхая кофейно-сигаретный запах с легким привкусом нашей постели. Сейчас для меня это кислород. Сжимаю твое запястье и наблюдаю за дрожанием сигареты в тонких, изящных пальцах. «Еще». Сжимаю сильнее, молчу, слегка касаясь губами обнаженной шеи.
– Боже, спасибо твоей жене, что познакомила нас.
Согласен. Все это, между нами, в секунде от поцелуя: дрожащее, витиеватое, капельку мистическое и, отчего-то, змеиное. Змеиный язык не знает слов и звуков, он молчалив, бесшумен, но оттого слаще вдыхать его аромат. Аромат цвета твоих глаз, серо-зеленых, с желтым ободком вокруг зрачка. Змеиное наречие для тел, сердец и того, что все прочие называют душой, а я – обнаженностью. Скинув плоть, отбросив в сторону движение, мы станем заложниками собственного выбора, такого несвоевременного. Мы родились не в тот день, не в тот час, слишком слабыми, чтобы выжить, но выжили. Нас убивали, травили, загоняли, осуждали и судили, делая вид, что знают нас больше и лучше; мы же молчали и жили, жилистыми руками цепляясь за единственное, что могло нам дать существование в границах наших, таких никчемных, бесполезных тел. Наслаждение. Наслаждение, доведенное до гротеска, возведенное в ранг фантасмагории. И нам ничего более не остается, как извиваться змеями в объятиях друг друга. Не думая о добре и зле. И все, что мы делаем, на самом деле, ни хорошо, ни плохо. Это наше, все наше: и поступок, и оценка, и последствие. Может быть, однажды я пойму, что совершаю ошибку, что ты совершаешь ошибку, что ошибка это единственное, что я смогу назвать по-настоящему «Нашим». Но где-то внутри зреет чувство, будто все будет не так. Поэтому давай беречь наши сокровища. «От твоих глаз проще убежать, чем забыть их». «От твоих глаз нужно делать прививки». Легким шепотом