Ивашка обернулся, как по наитию, и придушенно вскрикнул. Кинулся вспять. Мурысь тревожно взвыл ему вслед, будто упреждая.
– Руку! Руку давай! – вымолвил парнишка помертвевшими губами, а сам упал на колени в густую стылую грязь, мёртвой хваткой вцепился в коряжину, вытянулся весь. Ледяными пальцами Мизгирь крепко ухватил его повыше запястья, рванулся из трясины ещё раз, вложив все силы. Коряга жалобно хрупнула. Парнишка не отпускал. Закусив до крови губу, он тащил стрелка на себя. Острой болью звенели сухожилия, едва не разрываясь от натуги. И топь отступила! Выпустила жертву с тяжким разочарованным стоном, оставив себе лишь сапоги.
Весь облепленный тиной, мокрый, выполз Мизгирь на взгорок, волоча за собой осклизлую болотную траву. И, едва переведя дух, схватился за кобуру, леденея от дурного предчувствия. Он вытащил револьвер, крутанул барабан, вынул патроны. Да, так и есть. Отсырели. Промокли и оба его патронташа.
– Т-твою погибель! – выругался он, в бессильной злобе саданув себя кулаком по колену. Револьвер без патронов – всего лишь железяка ненужная!
– А он краси-ивый! – зачарованно протянул Ивашка, тронул кончиками пальцев серебряную рукоять. – Тяжеленный небось.
Мизгирь только покосился мрачно. Принялся разбирать оружие. Медленно, со всем тщанием, чистил и смазывал детали. Мурысь тоже подошёл и уставился, будто понимал что!
Вычистив револьвер, стрелок вложил его в кобуру, а негодные теперь патроны ссыпал в сумку. Что бы там ни было – даже безоружный, он оставался стрелком.
– Спасибо, что спас меня! – Мизгирь наконец разлепил сжатые в нитку губы. И от этих простых слов Ивашка так и просиял кошачьими своими глазищами, зарделся как маков цвет. Мизгирь усмехнулся, взъерошил пшеничную макушку мальца.
– Ладно уж… Пошли. Солнце вон за полдень перевалило.
Парнишка согласно кивнул.
Миновали трясину – начали попадаться жиденькие мёртвые ёлочки, сплошь в сизой бахроме лишайников. Но чем дальше от топи, тем выше, ровнее становились они. И вскоре сомкнулся над головами настоящий еловый бор, сырой и темный. Босые ноги тонули во мху едва не по щиколотку. А поверх зелёного ковра будто кровью брызнуло – алые бусины рассыпались.
– Ой! Клюква! – радостно воскликнул Ивашка, наклонился и потянул из мха тоненький стебель с ягодами. Сорвал одну, сунул себе в рот. – М-м! Сладкая! Прошлогодняя! – вторую ягоду он протянул стрелку. – На, попробуй.
– Кислятина лютая! – Мизгирь попробовал и скривился.
– Это ты осеннюю не едал! – парнишка весело фыркнул