А потом резкий запах нашатыря вернул её к действительности, и Даша услышала брезгливый голос:
– Пошла вон, сучка!
…Кирилл дошёл до центра села, куда, он полагал, довезли школьников, и не встретил ни Дашу, ни вообще кого-либо из тех, кто приехал вместе с ней. Площадь опустела, даже автобус уже ушёл в гараж. «Опять разминулись? Куда же она могла свернуть и зачем?» – с недоумением подумал Кирилл и повернул назад – домой-то Даша в любом случае придёт.
Дверь была закрыта на щеколду так, как при нём закрыла её Дашина мать. Кир остановился у ворот, поглядывая вдоль улицы и ощущая всё большее беспокойство, хотя о чём было тревожиться? Даша приехала, куда она в селе денется. Зачем-нибудь к подружке зашла? А может, она решила к нему заглянуть, прежде чем домой идти? Вроде не должна бы… знает же, что мать ждёт и волнуется. А вдруг? Кир потоптался у ворот минут пять и направился домой.
И не знал он, каким чёрным злым вихрем закручивает в эти минуты его и Дашу, и близких им обоим людей. Он не знал, бездействовал, будто выпал в странную зону мёртвого штиля, и зона эта была наполнена тем безмолвием, когда замирает всё живое в последние минуты перед страшным катаклизмом. А вихревые струи уже крутились вокруг него, захватывая, зачерняя всё больше пространства, пока ещё невидимые, неощутимые, но уже шла чёрная лавина урагана, готовая раздавить, снести все на своём пути.
Кирилл отворил дверь в дом, увидел мать, и вид её испугал Кирилла.
– Мам, ты чего? Заболела?
– Кирюша, – со стоном выговорила она и прижала ладони к щекам. – Да что же ты натворил, сыно-о-ок?..
– Кто у нас был? – холодея, спросил Кирилл.
– Да прокурорша, только что вышла. Ты разве её не видел?
Кир припомнил, что когда он свернул на свою улицу, впереди будто бы вильнул в переулок зад легковушки.
– Зачем же ты… с дочкой-то её… Кира?! Что она тут говорила! Боже мой! Боже мой! Ох, Кира-Кира!
Бабушка сидела молча, смотрела на Кирилла, и голова её мелко тряслась.
– Да вы что?! Не было ничего!
– Не было? Тогда с чего бы она так? – возразила мать сокрушённо, но с пробудившейся надеждой: убеди, убеди, что напраслину на тебя сказали. И опять простонала: – Ох, если бы ты только её слышал! Ведь кричала, что посадит тебя!
– Мама, бабуля, я ни в чём не виноват.