Успокаиваюсь тем, что могло ведь быть и хуже. Гораздо хуже. С моим личным именем пришпиленным к нему !
Такое случалось и прежде. Мои письма читались Папой – своей команде на пароходе, читались сестрой – для половины русской общины города Л*** … в США. Писала я также электронные письма и одному русскому пареньку, уже здесь, в Америке, много лет назад, только для того, чтобы позже узнать от него же, что он их читал всем своим друзьям в Лос Анжелесе …
Поймите же, Нассер, что в своих письмах я не цитирую ничьих мыслей и ничего не повторяю. То, что я пишу Вам, я никогда и никому не писала. И никогда уже не буду.
«Что» именно и, в особенности, «как» именно – только Вам и Вам одному единственному.
Да и возможно ли повторять ? Всё равно что на человека с размером ноги 41, напяливать сапоги размером 34.
У каждого из нас своя неповторимая непрерывная мелодия Души.
Чтобы раствориться в Душе человека, необходимо прислушаться и начувствовать уникальные тона-полутона этой мелодии. Не повторяя их, но создавая свои собственные, близкие к тем, влиться в них полным стройным созвучием … при этом ничего не нарушая, не ломая, а только наполняя …
Понимаете ?
Если у Вас в Душе одиноко и печально перебираются струны оуд, то как я могу завалиться к Вам с военным парадным оркестром ?
А поэтому у меня к Вам только те истории, те слова, те интонации, которые созвучны единственно с мотивами Вашей души. Я их не отбираю и не зову. Они сами ко мне приходят.
Рассказывать одни и те же истории, переходя от одного человека к другому, – так это – всё равно что изменять ! Но уже не телом, а историями в Душе. Это уже, простите, проституция Души.
Возвращаясь к начальной теме письма, позвольте мне, всё-таки, спросить Вас, Нассер: Отчего Вы, думаете, меня настолько расстроило Ваше действие: опубликование моего личного письма ? Отчего бы я так нервически и воспалённо разошлась, тем более, что именно эпистолярный жанр – именно «опубликованные личные письма», – я более всего уважаю, ценю и возношу в литературе ?
Почему, почему Вы думаете, Нассер ?
Да, в общем, оно и неважно. Оставим это в стороне.
Нассер, Друг мой сердечный, уж вечереет – сумерки сгущаются: ветер стремительно усиливается: от раннего «серчает» перешёл уже к явному полновластному гневу. Дом стал сжиматься под его давлением, стены скрипеть, а на крышу с пугающим меня взрывами, как бомбы, падают шишки сосен. Кто бы мог представить, что они имеют такой внушительный вес булыжников – вот-вот проломит крышу ! От каждого грохота – сердце ёкается, подскакивает и молнией в голову стреляет: «О ! Боже !»
Сижу на кресле перед компьютером, с подобранными под себя ногами, вся скукожившись, с ужасом озираюсь вокруг.
Тут-то в меня и заскакивает мыслишка: «а не разумнее ли было бы с моей стороны эвакуироваться»?
Что