Она готова была поклясться, что взглянул. На одну десятую секунды. И не на Валеру, стоящую слева, бледную и сжимающую губы. Таня почувствовала его взгляд кожей.
И словно увидела всё со стороны: она, вытянутая в струнку, беспомощная, отчаянно собранная, прижимающая одной рукой вещмешок, а другой нервно дотрагивающаяся до кончика уха – будто это помогло бы не слышать воя сирен.
Он, полностью, безоговорочно сосредоточенный и серьёзный, застёгнутый на все пуговицы и сжимающий руки в карманах.
Таня часто замечала это. Он сжимал кулаки так, чтобы даже сквозь толстую ткань бушлата были видны острые костяшки.
– Мы взяли только вещмешки… ― начала Надя, но Калужный мгновенно перебил её:
– Хорошо. Я не слепой, Сомова. Взвод, в колонну по двое за мной шагом марш, ― сказал он и уже собирался отвернуться, как сзади послышался тихий всхлип Осиповой. Калужный медленно, так медленно, будто в запасе у него оставалась минимум вечность, обернулся и, сверля глазами взвод, проговорил: ― Услышу хоть один звук, напоминающий всхлип, и вам несдобровать.
– Что он здесь делает? Разве он не должен ночевать дома? ― тихо спросила Валера, наклонившись к Таниному уху. Та только пожала плечами. Слово «должен» к Калужному было неприменимо.
Тяжёлая входная дверь распахнулась, и сирена заорала в полную силу. Прикосновения холодного воздуха к лицу ― будто кто-то мёртвый тронул Таню ледяными пальцами. На плацу уже стояли люди, чёрные силуэты бегали, хлопали железные двери казарм. Тёмная фигура отделилась от общей толпы и бегом направилась к ним. Калужный узнал её раньше, чем Таня.
– Товарищ подполковник, ― он резко приложил руку к козырьку. ― Парней второго курса сейчас выведет лейтенант Назаров.
За пять минут Радугин постарел на пять лет.
– Калужный? Что вы здесь… ― нахмурился он, но потом мотнул головой. ― Ладно, быстрее забирайте второй курс, не ждите остальных, немедленно спускайтесь в метро. Времени нет, ― он обернулся на чей-то крик и уже собрался идти, но вдруг окинул их взглядом. ― Вы мне головой за девчонок отвечаете, Калужный.
– Так точно, ― ответил он, даже не съязвив ― только скривив губы.
Радугин исчез, растворившись в чёрной толпе.
«Внимание, воздушная тревога! Это не учения! Немедленно укройтесь в ближайших убежищах! Внимание, воздушная тревога!»
Пусть это будет шутка. Сбой. Неполадка. Так бывает.
Из дверей казарм беспорядочно высыпали парни, бежали куда-то, кто-то кричал, а сирены всё выли и выли. Осипова перестала плакать, только бледнела всё больше, и только Надя, бросавшая на неё строгие взгляды, удерживала её от обморока. Калужный стоял, напряжённо всматриваясь в темноту, будто ища что-то. Тане хотелось кричать. Бомбардировщики могут быть здесь с минуты на минуту.
– Ох, простите! ― Таня мгновенно обернулась и увидела, как высокий мужчина едва не сбил с ног Валеру,