«Нашему столетию не хватает красоты и изящества, – размышляла Анастасия. Дел было много, работать, однако, не получалось: изматывающая тоска по неведомому оттягивала внимание на себя. – Век стекла и бетона, одноразовой посуды и пластиковых вещей. С ума сойти можно от простоты четких линий в интерьере, минимализма однотипно обставленных квартир, типичных серых фасадов одинаковых многоэтажек в изобилии захвативших окраины города. Куда подевалась орнаментальная изысканность рококо, динамичность образов, роскошество и величие барокко? Глазу же не за что на улице зацепиться! Скучные образы, скучные люди. Даже одежда – и та скучна! – Мельком взглянула на собственный пепельно-серый костюм. – Ни тебе пышности юбок, ни изящества кружева».
– Переодеться! – услужливо подсказал внутренний голос.
– Что? – не сразу поняла Анастасия.
– Пойти, переодеться! Хотя бы что-то в себе поменять… Взбудораженная внезапной идеей, Настя оторвала взгляд от
окна.
Стремясь заполнить свой день до отказа, Анастасия рано вышла из декрета. Должность руководителя отдела финансов, которую она занимала, подразумевала большую нагрузку, значительную ответственность, и Настю это радовало.
К работе относилась она серьезно, с упоением занимаясь упорядочением, рационализацией существующего офисного хаоса. Анастасия любила методический труд, детализацию, регламентированные задачи. Создавала систему, продумывая ее до мелочей, предвосхищала проблемы, изобретала решения.
Не правы те, кто видит в финансах лишь нудные, сухие цифры, – только математики и поэты способны познать истинный восторг, высшее духовное наслаждение, взывающее к каждой стороне нашей слабой натуры.
В экономике кроме нерушимой истины есть своя исключительная прелесть, без пышного блеска, свойственного музыке и живописи,– холодная и строгая, как красота скульптуры, но бесконечно чистая. Она способна открывать неколебимый абсолют, незыблемое совершенство, доступное лишь величайшему из искусств. Это творчество, но созидание рассудка.
Настя была незаменима везде, где требовалась острота ума и способность выдавать идеи. Она хорошо понимала, что подвластно ее силам, от чего следует отказаться, разборчивая и беспристрастная, дружила с головой и порой только с ней.
Не умеющие упиваться красотой безупречного порядка сотрудники, часто с трудом переносили ее правила и требования, ошибочно полагая в них личную тягу к власти. Ей чуждо было ощущение собственной значимости. Настя легко обходилась без персонального