Аммар кивнул, показывая, что все понимает. Золотоволосый маг продолжил:
– Тебя защищают три печати Али – перед входом в каменный коридор, перед ступенями лестницы и перед дверью. А нерегилю нужно преодолеть их, чтобы войти. Помни – отступив за охраняемую печатью черту, ты приглашаешь его за собой. Он пойдет на любые уловки, чтобы заставить тебя сделать шаг назад. Помни, что последний шаг может оказаться для тебя гибельным.
Аммар снова кивнул. Лаонец продолжил все тем же бесстрастным металлическим голосом:
– Помни – нерегиль не должен дотрагиваться до свитка с Договором. Как только он наложит руку на свиток – ты проиграл. Но если на третью ночь, ко времени, как закричит первый петух, Договор не попадет к нему в руки, – нерегиль твой.
Затем оба мага поклонились – одновременно, как это они умели. Подобрав длинные парчовые полы, сумеречники неспешно удалились в черноту михраба[4] – под золотой стрелой, указывающей направление молитвы, за стены масджид уводил тайный ход.
Заскрипели, распахиваясь, наружные двери, вошел мокрый и несчастный Яхья.
Аммар молча сел на пол.
Его старый наставник горько вздохнул и отдал земной поклон.
– Помнишь, ты рассказывал мне сказку о рабе, который раз в год говорил большую ложь? Помнишь, о Яхья? – тихо спросил Аммар.
Астроном лишь снова вздохнул.
– Почему ты не сказал мне правду? Почему не сказал, какое это чудовище?
Яхья улыбнулся и ответил:
– Мое молчание было не целой ложью, о мой халиф. Это была половина лжи – как в той сказке. Какой смысл в правде, о мой повелитель, если в эти три ночи нерегиль все равно не сможет пользоваться волшебной силой в полной мере?
– Ты помнишь, что сказал хозяин тому рабу в ответ?
– «Это не половина лжи, это бедствие из бедствий», – вздохнул Яхья.
Аммар поежился – внутри масджид холодало. На стенах горели плошки светильников – окна потухли с началом ливня, их щели затянуло серой пеленой неурочной непогоды. Снаружи шипел, бурлил и стучал дождь.
– Скоро ночь… – пробормотал он.
Вдруг Яхья поднял голову и проговорил – голосом из тех времен, когда он учил Аммара счету и уставному почерку:
– Дитя мое. Я ничего не сказал не потому, что жалел тебя. И не потому, что боялся за исход боя. Я промолчал, ибо исход всякой жизни предопределен Господом миров, и тут уж ничего не изменишь. А страх никакой пользы не приносит.
Они долго смотрели друг другу в глаза. Потом Аммар кивнул. И сказал:
– Я благодарен тебе, о наставник.
Яхья ибн Саид медленно кивнул в ответ. А затем поднялся и направился к выходу из масджид.
Старик