Финишировав последней, Лидка неторопливо выбралась из кабины, сняла шлем, ласково похлопала по обшивке родную «Акулу»:
– Построились. На сегодня тренировка окончена, после обеда – разбор полетов. В четырнадцать тридцать быть здесь. Вольно, разойтись, – лейтенант развернулась на каблуках и покинула ангар, провожаемая недоуменными взглядами: похоже, молодые ждали от сурового инструктора немедленной оценки своих выдающихся способностей. Напрасно, конечно, ждали – Лидка, хоть и сложила об оных способностях свое мнение, делиться им пока ни с кем не собиралась. Пусть сначала пообедают и немного расслабятся, а там уж… Критику, особенно в той форме, в какой она собиралась ее подать, лучше воспринимать на сытый желудок и спокойно. Поскольку сдерживаться и приукрашивать действительность (увы, поистине суровую) она вовсе не собиралась – не привыкла, знаете ли, особенно когда речь шла о человеческих жизнях.
Разбор полетов состоялся в том же ангаре. Лидка построила своих подопечных, помахала зажатым в руке планшетом и, не обращая никакого внимания на застывшего за спиной Спаржева, негромко спросила:
– Вы действительно думаете, что вам можно доверить боевой истребитель? Или просто прилетели сюда немного отожраться на казенных пайках? Нет, я все понимаю, время военное, ускоренный выпуск, но нельзя же так! Думаете, вы пилоты? Нет, господа, вы мусоровозы!
Капитан второго ранга едва заметно дернул уголком рта, но смолчал, не желая лезть не в свое дело. Бачинина была одним из лучших инструкторов-практиков на корабле, и мешать он не собирался, хотя и не разделял ее взглядов на «воспитательный процесс». Старший лейтенант