– Метка?!
Ляшко молчал, продолжая смотреть в темноту.
– Это тебе Грановский сказал?
– Нет, Абдулхамид, – медленно ответил Олег.
– Значит, Абдулхамид?! – удивленно поморщился Нершин. – Он что, по-русски говорил?
Ляшко снова промолчал. Нершин слегка встряхнул его, но тот отстранился и побрел к палаткам. Обернувшись за ним, Нершин увидел Грановского и посланного за стариком солдата.
Ничего не говоря, Грановский выхватил у Нершина фонарь и полез в тоннель. Капитан предпочел остаться снаружи. Он заметил, что Ляшко полез в их палатку. Подумал: пусть отлежится парень, ночью поговорим.
Прошло несколько минут, прежде чем старик вновь показался на поверхности. На нем не было лица. Его борода смиренно повисла, а по щекам стекали капли пота.
– Что скажете, Евгений Владимирович? Что с вами? – сам до сих пор ощущая себя нехорошо, спросил Нершин.
Отдав фонарь, Грановский сцепил ладони и в задумчивости потирал пальцы друг об дружку. То ли довольный открытием, то ли от нервов.
– Похоже, мы нашли то, что искали, – произнес он.
– Вы нашли, хотите сказать… Не я.
– Да мы с вами, Глеб Александрович, как ниточка с иголочкой повязаны, – произнес Грановский и, неожиданно для Нершина начал расстегивать рубашку. – Посветите-ка!
Тот вначале опешил, а затем, когда старик отнял руки, увидел на его худой безволосой груди в точности такой же как у себя восьмилучевой крест из ломанных линий. Только не татуировку, а след ожога, будто тавро.
– У вас аналог имеется, я даже не сомневаюсь. И у вашего Ляшко, если спросите. Ну, и у Абдулхамида, если вас это вдруг заинтересует.
Пересохшими губами Нершин вдруг вспомнил, что Ляшко говорил о четверых «меченых».
– Это как понимать?
– Ну и что, верите вы теперь в судьбу и предназначение? – вместо ответа спросил старик. – А в переселение душ? Тоже нет?.. А я думаю, напрасно…
Грановский застегнулся и удалился, оставив собеседника в полнейшем смятении.
С Олегом Нершину так и не удалось поговорить. Парень как забрался в палатку, так, видимо, сразу уснул, не реагируя на потряхивания за плечо, будто находился в каком-то дурмане (не зря были эти огромные зрачки). Уже сгустилась ночь, а Нершин сидел и смотрел на спящего, словно не решаясь сделать то, что хотел. Некоторое время он еще раздумывал, а затем взял фонарь в зубы и, светя на грудь Ляшко, начал расстегивать парню рубашку. Не то, чтобы он не поверил словам Грановского, скорее желал развеять последние сомнения в том, что происходит нечто невероятное.
В какой-то момент Олег попытался перевернуться, но движения его были непроизвольными, он тут же успокоился. Нершин расстегнул на его рубашке все пуговицы до ремня и раздвинул края. Сначала он ничего не понял – грудь была чиста, никаких знаков на ней, ни ожогов, ни татуировок. Но, когда он внимательно присмотрелся, фонарик выпал из его рта на грудь спящего. Нершин не уберегся бы от конфуза, если бы Олег в эту секунду проснулся.