Царь Питфей оказал другу честь и встретил его на полпути от своего дворца до околицы. Давние приятели обнялись, похлопали друг друга по бугристым плечам и отправились во дворец. Гость отказался прилечь в отведённом ему покое, тем более, что наступило время обеда. Наевшись, друзья сполоснули руки, расположились на своих ложах поудобнее и перешли ко второй части традиционного пира – к симпосиону, а по-простому, к попойке. Совершили возлияния Афине и Посейдону драгоценным книдским вином, затем, утолив им же первую жажду, а заодно и раздразнив её, они принялись беседовать, потягивая местное вино Афинтитес, сладкое и душистое.
Улучив время, царь Эгей продекламировал, как сумел, ответ Пифии на свой вопрос и попросил у друга совета. Царь Питфей попросил его как можно точнее воспроизвести вопрос оракулу и ненадолго задумался. Потом сморщил в усмешке своё круглое лицо и спросил, словно о какой-то безделице:
– Послушай, дружище, ведь ты сам по дороге сюда разгадывал иносказание почтенной Пифии. Расскажи мне, что у тебя получилось?
– Изволь, друг мой Питфей, – и перед тем, как продолжить, царь Эгей сделал добрый глоток. – Но моя разгадка, как я сам понимаю, неудачна. Если развязать узел на нижнем конце бурдюка… А кой демон стал бы развязывать? Я бы отрубил узел мечом! Так вот, оттуда струёй полилось бы вино. Или другая жидкость. Вода, масло. Что там ещё наливают в бурдюки? Молоко?
– И что это тогда напомнило бы? – снова усмехнулся Питфей. – И какова, стало быть, твоя разгадка?
– Не за твоим роскошным угощением вспоминать мою догадку, друг! Ясно, что речь может идти только об обильном мочеиспускании, вот что меня смутило. Я ведь спрашивал не о том, как отворить путь для моей мочи. У меня с этими делами, слава Асклепию, всё как надо. Не могла же Пифия насмехаться надо мной, царём, как никак – и за такие богатые дары и жертвы! И, конечно же, это чепуха – запрещать мне мочиться, пока не доберусь до Аттики. Где такое видано?!
Теперь глаза-бусинки Питфея взглянули на старого друга сочувственно. Коротким жестом выслав рабов из триклиния, он заговорил медленно, тихо:
– Твои рассуждения, дружище, безукоризненны до того момента, когда ты отказался соотносить сказанное Пифией с выделениями твоего тела. Ты не принял во внимание, что мужской орган, девственной прорицательницей сметливо соотнесенный с краем бурдюка, испускает и другую, несравненно более благородную субстанцию.
– Но не столь же бурно и обильно, как вино из бурдюка! – вытаращился царь Эгей.
– Вот здесь и закавыка! Чтобы выковать героя, нужно весьма много благородного семени – вот он, тайный смысл иносказания! Тебе предстоит стать отцом нового греческого богатыря,