– Я тебе, земляк, по нарядам оплачу как монтажнику, а они раза в три поболе разнорабочих зашибают. Привыкай к хорошим деньгам – в них сила, – подмигнул бригадир. Василий благодарно улыбнулся ему. – После армии, Вася, попашешь на северах годков этак семь-восемь и-и-и – с капиталом отчалишь на материк, в какие-нибудь красивые тёплые края или в нашу богом забытую Покровку. Надо жить, где бы не осел человек, крепко и безбедно. Ты, вижу, парень неглупый, – живо раскумекаешь, в чём соль жизни.
– Мне уже и теперь понятно, Коля.
– Молоток! Почти кувалда! – Дунаев в истомлённой неторопкости прикурил, блаженно затянулся, помолчал, по-видимому радуясь этому минутному передыху и всматриваясь в приманчиво сияющие дали и вышины небес Севера. – На других посмотришь, Василий: живут, гады, поторговывают на рынке, домами-дачами владеют, машинами, коврами, а мы, простые работяги, что же, лысые, что ли? Мы тоже хотим пожить вольно и широко. Воровать не умею, пусть другие, коли охота, занимаются этим поганым промыслом, торговать – тоже, всё, что мне надо, заработаю честно, вот этими мозолистыми руками мирового пролетария.
Помолчал, блаженно покуривая, но и присматривая в полглаза за своими мужиками: не лодырничает ли кто, не халтурит ли? Если какой непорядок приметит – рявкнет, обматерит, а то и подзатыльником одарит. Василий уже уразумел, что за человек его земляк, побаивается его, но и почитает: «Да, вот это мужик, вот это хозяин! И я таким же хочу стать».
Дунаев продолжил и сказал как-то затаённо тихо, но важно, значительно, так, как, возможно, говорят о самом главном, основательно взвешенном умом и сердцем:
– Уже подумываю, что годика через два куплю на материке, где-нибудь на югах, домок бравенький. Там усадьбы с садами – шик! Буду жить-поживать, добра наживать. В Покровку, к слову, не хочу возвращаться – гиблое место. Отец и мать за всю жизнь гроша ломаного не скопили. Впрочем, Вася, не будем о грустном. Потихоньку развернусь на югах, заживу с семьёй – а у меня уже четверо ребятишек! – по-человечески. Правильно сделал, земляк, что в Полярный Круг прикатил. Если не запьёшь, крепко будешь жить – Север и наша честная рабочая профессия подсобят тебе как надо. Нам, работягам, только на себя и следует надеяться, на свои руки. Никогда не гоняйся за лёгкой жизнью, люби труд, презирай всяких дельцов и приспособленцев и будешь – че-ло-ве-ком! А хорошими деньги бывают только тогда, когда твоим трудовым потом пахнут. Трудовым, братишка! Понял?
– Понял, Коля, понял! – горела юная душа Василия, и жизнь представлялась ему такими же светлыми далями и вышинами, каким являло себя сегодня это прекрасное небо необозримого и малопонятного пока Севера. Будут деньги – будет счастье, легко подумалось Василию. А счастье для него – когда маме он привезёт денег, много денег, и её радость будет его радостью, когда сестре и отцу он тоже поможет, и непременно поможет как-нибудь внушительно, деньгами, ими же, родными, деньгами