Священник же, по своему обыкновению, к пище был равнодушен, и как только хозяева наелись и разлили терпкий квасок по чаркам, вновь напомнил Хасвиху о своём вопросе.
– Что ж, видно нет смысла лукавить, – начал повеселевший от кваса байх. Похоже, на них этот лёгкий напиток действовал подобно хмелю.
– Только вы в Ноде не поминайте, что слышали это от нас! – вдруг заговорщицки добавила хозяйка, подкормив любопытство отца Рашфора.
– Мы никогда не ладили с гриммами, – честно признался упитанный хозяин норы, наполняя опустевшую чарку, – Грубый, жестокий народ…
– Они втянут нас во что-то недоброе, – посетовала Барвиха, разводя руками, – Придут люди с огнём и железом, будут мстить.
– Вот-вот, так уже бывало, – закивал Хасвих, – Мне отец рассказал, а ему дед. Гриммы обидели дёнов, те пришли в лес, начали жечь и рубить всё подряд. Долго бились они, а байхам доставалось от тех и других…
Хозяин взгрустнул, залпом опустошил чарку, помянув безвременно ушедшего родителя, и продолжил.
– Потом пришёл Максимус и силой великой поставил мир. Больше они не дерутся друг с другом. Но кровь им задиристая покоя не даёт.
– И ваш народ решил не позволить гриммам разжечь новую войну? – с подозрением спросил прежде молчавший Аргат, – И ваш вождь тоже? Или как он там у вас называется?
Где-то в глубине мыслей жулика уже начали созревать планы, как можно посеять смуту в Покрове, случись необходимость. Да, эти байхи не походили на воинов, вряд ли они способны на что-то серьёзное, но даже мелкие неприятности в провинции могут отвлечь Максимуса хотя бы на время. А там… Но хозяева норы только непонимающе переглянулись меж собой и вопросительно уставились на Торина.
– У байхов нет вождей, – пояснил священник спутникам, – Их образ жизни очень отличается от людского.
Хасвих согласно закивал, смутно понимая о чём идёт речь.
– Ну, кто-то же правит их народом? – вновь подала голос Яна.
– Правит… Максимус, – растерянно развела руками Барвиха.
– У байхов весьма слабые представления о сущности власти, – отец Рашфор явно был недоволен отвлечением от сути беседы, – Они живут семьями, каждая на своей земле, а детёныши, подрастая, уходят из норы и роют свою. Семья сама решает, как ей поступать, не советуясь с другими байхами и не подчиняясь чьим-то указам.
– Да-да! – радостно поддержал хозяин жилища, опрокидывая чарку, – Детёныши покидают нору, когда твёрдо стоят на лапах. Это все знают!
– Мы знаем про власть, – насупилась его супруга, – Власть – это наш Максимус, мы даём ему орехи, добрые корни, рыбу и шкуры, а взамен он не даёт гриммам и дёнам бить друг друга в лесу и задевать нас.
Священник знал, как выгоден Покрову такой союз. Хотя у байхов не было ни городов, ни деревень, и подати платила каждая семья, которую сперва нужно разыскать в лесу и убедить отдавать часть добычи кому-то чужому, что было делом нелёгким. Но зажиточность барсучьего