– Ты остаешься на ужин, поняла?
Он помешал в кастрюле суп, пахло вкусно, по-домашнему.
Пока Стюарт заваривал чай, я сидела на стуле, наблюдая, как он насыпает заварку, размешивает, добавляет молоко. Мне было бы спокойнее сделать это самой, чтобы получилось совсем как надо. Одновременно он рассказывал о том, какая сумасшедшая выдалась на работе неделя и как он случайно обнаружил на соседней улице магазинчик, где продаются первоклассные специи.
Я отпила глоток чая. И как в тот раз, после истории с Робином, я удивилась, что чай у него получился вполне сносный.
Стюарт вытащил из бумажного пакета пару булочек и сунул их в духовку. От тепла, горячего чая и ощущения безопасности меня немного разморило.
– Спасибо еще раз за все эти материалы. Очень интересно, правда.
Он взглянул на меня, как мне показалось, с облегчением:
– Приятно слышать! Ты подумываешь о том, чтобы начать лечение?
– Подумываю. Но трудно вот так взять и начать ни с того ни с сего, понимаешь?
Стюарт выложил на стол тюбик с подсолнечным спредом, поставил маленькие тарелки, разложил ножи, ложки.
– Я знаю.
– Послушай, я ведь не просто так устраиваю эти бесконечные проверки. Так мне спокойнее, лишний раз убедиться, что я в безопасности. А если я не буду проверять, как я могу быть в этом уверена?
– Но разве не лучше было бы проверить только один раз – один раз убедиться, что все в порядке?
– Конечно лучше.
– Ты же сама понимаешь, что, проверяя одно и то же по сто раз, ты просто успокаиваешь свое сознание, – ведь физически ничего за это время измениться не может!
– Что-то я не верю, что терапия поможет исправить ситуацию.
– Но почему бы не попробовать?
Он принес две полных миски супа и поставил на стол, а затем достал из духовки горячие булочки – их ему пришлось нести, перекидывая из руки в руку.
Сел напротив, посмотрел в глаза.
– Спасибо. Ты очень добр.
– Да ну перестань, это просто куриный суп. Ешь!
Он все не отводил взгляда, как будто ждал, что я еще что-нибудь скажу. Я подумала: наверное, он применяет этот прием со своими больными, сидит вот так молча, пока больной не начнет ерзать на стуле и все выкладывать, лишь бы нарушить молчание. А мне не хотелось ничего говорить. Мне нравилось вот так смотреть на него и молчать.
В конце концов он первый отвел глаза и уставился в тарелку. Щеки его горели. Я мысленно поставила себе жирную «галку» за эту маленькую победу. Дело в том, что я могу пересмотреть любого, – этому я еще в больнице научилась.
Суп оказался вкусным невероятно. Я сразу ожила и согрелась, и чем больше я ела, тем больше понимала, как сильно изголодалась.
– Слушай, а когда ты последний раз ела? – спросил Стюарт после того, как я вычистила дно миски хлебным мякишем.
– Не помню, так основательно – давно.
– Еще?
– Нет, больше не надо. Спасибо.
– Хочешь, чтобы я пошел с тобой?
Вопрос застал меня врасплох.
– Со мной?